Воспоминания медсестры Крутиковой Марии Анфиногеновны

Фотография
В госпитале Свердловской области

Автор:
Попов Никодим Николаевич, 19 лет, г. Екатеринбург

Направление: очерк

[Просмотр PDF-файла]

    «Обелиски, чтоб память блудница не забыла печальных тех дат,
чтобы вновь не смогло повториться, то, что выстрадал русский солдат».

Стоит на окраине леса у д. Саитково Тавдинского района скромный солдатский обелиск с пятиконечной звездой. Здесь находится захоронение воинов, умерших от ран в эвакогоспитале № 4006. В честь них и поставлен памятник. При взгляде на памятник мы думаем о патриотизме, стойкости, храбрости и героизме советских солдат, погибших на войне, представляем себе несчетные бои, в которых они своим телом закрывали родную землю от врагов, отдавали свою жизнь ради свободы Отечества и независимости государства. Этот подвиг русского народа никогда не будет забыт…

Памятник
Памятник воинам, умершим от ран в эвакогоспитале № 4006

И это святое для каждого жителя Тавдинского района место напрямую связано с нашей семьей. Сегодня я расскажу о своей прабабушке Комиcсаровой (Крутиковой) Марии Анфиногеновне. Нелегкую выбрала она себе профессию – простая медсестра, всегда готовая прийти на помощь, помочь человеку в беде, избавить его от страданий, вернуть к труду, возвратить радость жизни.

Фотография
Крутикова (Ситникова) Евдокия Николаевна, мать Марии Крутиковой

Родители Марии — Крутиков Афиноген Галахтионович 14.07.1894 г.р. (при рождении крещен в церкви с. Кошуки), местный житель д. Ваганово (ему на момент рождения Марии было 30 лет) и Крутикова (Ситникова) Евдокия Николаевна, 14 марта 1896г.р. (ей было 27 лет). Евдокия родилась и жила с родителями Ситниковыми Николаем Гавриловичем и мамой Марией Ивольевной в деревне Вилки Слабодского района Кировской области Вятской губернии.

Биография Марии не содержит в себе ничего особенного. Она сродни биографиям жителей сельской местности, которых уже в два годика начинают приучать к трудной деревенской жизни. Родилась 05 февраля 1925 года. В свидетельстве о рождении записано: «По числу родившихся — 4, по числу оставшихся в живых — 2.» Крестным отцом был Данилов Алексий, а крестной матерью — Матрена из д. Ваганово. Произошло это в деревне Ваганово Тавдинского района Свердловской области в многодетной крестьянской семье, была крещена в каменной однопрестольной церкви, освященной во имя Рождества Христова, в строительстве которой принимал участие дед Крутиков Галахтион. Он возил из Тюмени белую глину, из которой потом делали раствор для укладки стен. Для приготовления раствора в глину вбивали яичные желтки. Там же, в Ваганово, прошли и ее детские, и школьные годы. Благодаря тому, что поселение находилось на тракте на Пелым, почти все его жители были ямщиками. В середине XIX века (1846 год) население Десяткиной составляло около сотни человек в 20 дворах. В списке населенных мест Тобольской губернии за 1968 год деревня обозначена как Десяткина (Ваганово). В двух километрах от села Кошуки. На пороге 20 века здесь было около 200 жителей, 34 двора (15 — крестьянских, 13 — инородческих, 6 — солдатских). На всю округу славилась местная кузница. К 1926 году деревня выросла до 52 хозяйств, 21 жителя. В июле 1918 года Кошукская волость была занята колчаковцами. Дед Галахтион прятался от них в амбаре под сеном. Колчаковцы проводили обыск и прокалывали сено штыками, штык прошел мимо головы, задев немного ухо. Чудом дед остался жив. А родственника со стороны деда колчаковцы поймали, связали руки, привязали к лошади и так за лошадью тащили до Тавды, где он и был расстрелян в районе углежжения (ныне район «Пятачка»). Дом был одноэтажный деревянный 1890 года постройки. Неоднократно горел. Около дома стояли амбар, стайка с сеновалом для скота, баня, загон. Была холодильная яма — летом в ней хранили молоко, сметану, рыбу. Эти припасы неоднократно воровали приезжие с реки Тавды. В амбаре хранилось зерно в сусеках, картофель и овощи — в подполье под домом. Крыша была из досок.

Фотография
Дом семьи Крутиковых

Отец Марии, Афиноген, был у своего отца единственным сыном. Кроме него было 4 сестры — Аньпьята, Елизавета, Зоя, Василиса. Родился Афиноген Галактионович 14 июля 1894 г., всю жизнь прожил в деревне, был небольшого роста светлый, рыжеватый. Он всегда был серьезный и выдержанный, к нему постоянно шел народ. У отца была большая семья — мать Марина Ивольевна с отцом Галахтионом Ивановичем (умер 7 июня 1933 г., дочери: Любовь, сентября 1923 г.р.; Мария, 5 февраля 1925 г.р.; Анастасия, 10 декабря 1927 г.р.; Елена, 29 декабря 1929 г.р.; Валентина; Нина; сыновья — Николай; Геннадий, 27 октября 1938 г.р.; Алексей; Федор.

Валентина, Нина, Алексей, Федор умерли от болезни в младенчестве.

Фотография
Крутикова М.А. в детские годы

Ребятишек было много. Все ходили в церковь. Прихожан было очень много, много было и детей из окрестных деревень. Нравилось лазить на колокольню — сначала по одной лестнице, потом по другой, а потом на колокольню — смотрели сверху на дома, на реку Тавду, видно было Ваганово, Билькино, Городище было видно плохо. Маленьким прихожанам было в церкви очень интересно, их не ругали, говорили: «Играть играйте, а баловаться нельзя».

Мария в 7 лет пошла в школу. Школа была начальная, типовая и соответствовала всем таким школам того времени (у печки в школе сушили мокрые валенки, оставались ночевать у тетки в Кошуках). В то время в школе висели портреты Бубнова и Ворошилова, а под ними слова: «Мы чужой земли не хотим, но и своей земли ни одного вершка не отдадим». Как только пришла в школу, уже знала о пионерах в стране, которые носили красный пионерский галстук, делали добрые дела и совершали подвиги.

Школьная фотография
Крутикова М.А. во время учебы в школе

После окончания 7 классов в школе деревни Кошуки, Мария поступила в сентябре 1940 года в Верхне-Тавдинскую школу медицинских сестер. Начало войны 22 июня 1941 года застало на учебе. Про войну еще ничего не слышала. Видит, девчата бегают и покупают халву в ларьке, да помногу, а не как обычно. На вопрос: «А что это вы столько халвы покупаете?», ответили: «Ты что, не знаешь, ВОЙНА НАЧАЛАСЬ, потом халвы не будет!» Тоже побежала, но уже магазины были закрыты. Так этим на всю жизнь и запомнился день начала войны.

Началась и массовая мобилизация на фронт. Военкомат находился на углу улиц Жданова (ныне ул. 9 Мая) и Калинина в деревянном двухэтажном здании, там же и шла дорога к вокзалу, которая вся была забита мобилизованными и провожающими их на фронт. Также масса народа была и в здании бывшей Школы № 7 (в настоящее время музей леса), во дворе негде было пройти. Играли гармошки, люди пели, плясали, плакали.

Война есть война, фронт и тыл требовал медиков. 18 февраля 1942 года, ускоренно, на полгода раньше срока, в возрасте 17 лет, окончила медшколу и получила свидетельство № 15 об окончании.

Сразу же Марию с Валентиной Важениной направили на фанерный комбинат в медпункт, где Мария вела прием больных, выдавала больничные, а Валентина делала перевязки, уколы и другие мед. процедуры. В городе, особенно на фанерном поселке, где находился эвакуированный фанерный завод, было много беженцев с занятых немцами территорий, эвакуированных с Ленинграда, Сегежи и т.д. Они расселялись по домам и квартирам. Если у хозяев было несколько комнат, то одну оставляли им, а остальные занимали эвакуированные.

Много эвакуированных было заражено педикулезом — платяными и головными вшами. Недаром говорят, что вшивость частый спутник социальных и природных бедствий. Во избежание эпидемии тифа были созданы санитарные бригады, которые изыскивали зараженных и далее проводили химическую обработку. Мария с Валентиной ходили по квартирам и домам районов Пристани, Фабрики, Каратунки, Фанерного, проводили контрольные осмотры на возможную вшивость: осматривали голову, тело, нательное и постельное белье, санитарное состояние жилья. Никогда в жизни Мария не видела больше таких крупных вшей. Так если хозяев не было дома, смотрели в замочную скважину, и было видно, как вши ползают по постели. Данные о зараженных передавались другой бригаде, которая по выявленным адресам собирала белье, проводила санобработку людей и помещений, выдавала по четверти куска дустового и хозяйственного мыла. Туда же подходила машина, в которую сгружали белье и увозили на санобработку. В деревнях вшей было меньше, т.к. почти в каждом доме имелась своя баня. Благодаря этим своевременным мероприятиям эпидемии тифа в городе удалось избежать.

Фотография
Крутикова Мария Анфиногеновна с подругой

В июне 1943 года узнала, что набираются медсестры для работы в госпиталях на фронте и тылу. Вся ее группа пришла в военкомат.

Необходимо было пройти медкомиссию для того, чтобы узнать, пригодны ли к воинской службе по состоянию здоровья. Построили всех в шеренгу и попросили пройти шагом. В группе была Важенина Валентина Кирилловна, подруга, тоже из деревни Ваганово. У нее с детства был физический недостаток — левая нога короче правой сантиметров на 12. Но, как и все, она очень хотела на фронт и попросила Марию придержать ее за левую подмышку, чтобы комиссия не заметила, что она хромает. Девушкам сказали идти в одну сторону, но из-за Вали все пошли в другую и, что удивительно, хромоту не заметили, всех признали годными.

После прохождения комиссии отправили в здание ремесленного училища на поселок Еловка, где находился эвакогоспиталь № 5923, и формировались группы для отправки на фронт из выздоровевших бойцов и медперсонала. На первом этаже было очень много бойцов в форме и с вещмешками. Один из них играл на гармошке, многие плясали «барыню», потом начали приглашать девчат на вальс. Пели частушки: «Скоро я не заскучаю, скоро я не запою, скоро здесь меня не будет — до свиданья всем скажу! До свиданья, до свиданья, вот вам до свиданьица, оставляю девки вас я без обниманьица». Так как сказали, что наша группа едет на фронт, пришли проводить родители, пришел и отец Марии — Афиноген Лахтионович пешком из деревни Ваганово, в узелке принес поллитра молока и полбуханки хлеба. С родителями попрощались. В это время подошла медсестра и попросила девушек подняться на второй этаж, где сидела комиссия — военные в шинелях и папахах. Они сказали, что с фронта в Тавду идет эшелон с раненными бойцами, а обратно будет формироваться на фронт. Девушки встали в кабинете от стены до стены — человек 20: тех, кто прошел медкомиссию, попросили вытянуть вперед руки и поработать кистями рук. Выбрали из всех 5 медсестер, у которых это лучше получилось. Марию выбрали первой. Им была дана команда сделать два шага вперед : Крутиковой (Комиссаровой) Марии, Сафроновой (Новоявшевой) Марии, Михеевой (Зиновьевой) Зое, Важениной (Колесниковой) Валентине, (Роковские курсы медсестер).

Подошла старшая медсестра с ранеными, у которых были ранения различных частей тела. Каждая девушка получила свое задание — этим проверяли, что молодые медсестры могут делать на практике. К Крутиковой подошел член комиссии и протянул суспензорий, спросил, знает ли она, что это такое, и попросил надеть на раненого. Мария не знала как подойти к бойцу, стеснялась, т.к. раненый ниже пояса был без одежды. Но Мария справилась и зафиксировала суспензорий с помощью тесемок вокруг талии и бедер. Валентине Важениной подвели бойца с ранением в бедро, она очень старалась, начала бинтовать от колена и выше, да так, что прибинтовала раненому член. Военврач спросил: «Зачем ты это так прибинтовала, он же в туалет ходить не сможет, перебинтовывай». Пришлось перебинтовывать. Еще другим дали задание перебинтовать руку и ногу. К Зое Михеевой подвели бойца с ранением в голову и попросили наложить специальную повязку, имеющую определенное название – шапка Эсмарха, которая считалась наиболее сложной повязкой, ее наложение требовало известного умения, специальной подготовки, которых не было. Аккуратно забинтовать не получилось. Неправильно наложенная повязка ослабела и сбилась, бинты с головы свалились. Начали пробовать перебинтовывать и другие, но ни у кого не получилось, тогда подошла старшая медсестра, показала, как правильно бинтовать и все научились. Так все справились, и был дан приказ утром явиться в военкомат. Во дворе стояла грузовая машина с сиденьями из досок, столом и двумя стульями, транспарантом из красного материала. Сели в эту машину и всех пятерых привезли на территорию Тавдинского дома отдыха. Два офицера из военкомата быстро поставили стол на землю, около него воткнули в землю два шеста с привезенным транспарантом. На нем была надпись: «Мы победим». Положили на стол большую книгу. Мария услышала: «Крутикова, подойдите к столу, раскройте книгу и прочитайте». Подошла и прочитав на обложке, увидела, что это Воинская Присяга. Громко зачитала текст: «ВОЕННАЯ ПРИСЯГА ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ».

Фотография
Крутикова Мария Анфиногеновна

После этого всем выдали воинские билеты с надписью «Забронирован» для работы в госпитале, присвоили звание мл. сержанта. Мария была снята с воинского учета только в 1956 году по состоянию здоровья.

Мобилизационные мероприятия через Тавдинский военкомат уже к 1942 году позволили полностью укомплектовать штат эвакогоспиталя, однако перед руководством стояла задача сохранить кадры, повысить их профессионализм и трудовую дисциплину…

Так у совсем юных девчонок с мая 1942 года началась новая биография. Их оружием были не автомат и пулемет, а медицинские знания, умелые руки, любовь к людям, желание вызволить из беды и вернуть бойца Красной Армии в строй.

Госпиталь начал работу с ноября 1941 года. Раны у бойцов были разные, в основном тяжелые, поэтому они и были отправлены в глубокий тыл на длительной излечение.

Фотография
Крутикова Мария Анфиногеновна

Персонал госпиталя сформировался из приезжих врачей, местных медсестер и обслуживающего персонала. Врачи были воспитанными, интеллигентными, культурными, исполнительными, старательными, добросовестными, добросердечными людьми, все с большим стажем и в возрасте. Тавдинским же медсестрам было по 17 -18 лет, совсем еще девчонки со студенческой скамьи, не имевшие никакого практического опыта в лечении такого профиля. Но с каждым днем они набирали все больше и больше опыта, совершенствовали методы обслуживания раненых. Работать приходилось за двоих. Делали буквально все — принимали раненых с санпоезда, таскали их на себе, выгружали с машин, мыли в бане, работали в автоклавной, таскали с реки из-под горы и пилили дрова, косили сено, пололи и убирали урожай на подсобном – и, конечно, еще свою основную работу – перевязки,уколы , подготовку к операциям.

Далеко не все дошли до конца войны, но бывшие раненные добрым словом вспоминали тавдинских медиков. С первых часов, проведенных в госпитале, они чувствовали теплоту и заботу, внимание к себе. Они были все одной большой семьей. Женские руки медперсонала выхаживали раненых в палатах, бережно поддерживали, помогая делать первые шаги после выздоровления, провожали в часть. Все заботы главным образом ложились на плечи медицинских сестер и санитарок. Сколько раз бывало, что там, где бессильными оказывались самые лучшие лекарства, раненого поднимали на ноги женский уход, бережное, заботливое, душевное отношение. Только женщина могла вкладывать в свою работу столько тепла, ласки, материнской заботы, самоотверженности. Представляете себе госпиталь времен Великой Отечественной войны — забитый пациентами, лечение в нем проходило в крайне тяжелых условиях. Солдаты в бреду поднимались в атаку, шли на таран, задыхались в засыпанных окопах, попадали под бомбежки…. Но, несмотря на это, врачи и медработники старались быть профессиональными, заботливыми и внимательными к раненым. Их золотые руки поставили на ноги многих безнадежных пациентов. О высоком профессионализме врачей говорит и то, что за все время, проведенным госпиталем № 4006 в Тавде, от ран, по воспоминаниям, скончалось только 10-15 человек. При госпитале функционировали: штаб, баня, ванное отделение, прачечная, столовая, клуб, гараж, конюшня, котельная. У реки под горой — склады, погреба. За ранеными на вокзал ездили на грузовой машине и на лошадях с телегами или санями, в зависимости от времени года. Если было много раненых, брали лошадей в колхозах, в т.ч. и в близлежащем д. Саитково. Ехали вереницей, было много подвод. Тяжелых раненых, которых нельзя было одеть, ложили в спальные мешки. Так, однажды, приехали на вокзал. Эшелон стоял на первом пути, было много вагонов с ранеными. Стали их разгружать. Кто не мог идти, ложились на плечи медсестер и их так тащили, потом клали в сани по 2 человека, и в машину. Зоя Михеева никогда на лошади не ездила, а тут пришлось. Она положила на сани двух раненых, сама села спереди, уснула, и по дороге упала под ноги лошади, раненые ее еле вытащили. Мария Крутикова ехала на машине в кузове. Когда доехали до моста через речку Каратунку, лошади поднялись на горку, а машина не смогла, и пошла юзом в реку, но уперлась в перила моста. Раненые кое — как повыскакивали с кузова, матерились: «Там не погибли, так тут погибнем». Мария не спрыгнула, осталась стоять на машине, т.к. боялась за раненых, оставшихся в кузове. Но все обошлось. Так и ехали обозом, один за другим. Делали по несколько рейсов, в любое время суток, как приходил эшелон. Выгружали всех в санпропускник, мыли в бане. Мария мыла на верхней полке. Когда мыли, то раненые лежали и от радости, что моются в бане после длительного пути, даже кряхтели от удовольствия. Хотя девушки были в трусах и лифчиках, никто к ним не приставал. В санпропускнике стопами лежало чистое нижнее белье — белые кальсоны и нательные рубахи, пижамы темно- синие, зеленые, коричневые халаты, тапочки и шлепанцы. Марию Крутикову назначили сначала операционной сестрой. Она начала изучать свои новые обязанности. Операции проводили хирурги Бабицкие. На первой операции Павел Антонович спросил: «А ты раньше работала операционной?». «Нет, не работала. Мы только училище закончили» — ответила девушка. «Давай, учись!» — ответил врач. Потом с Управления госпиталей из Свердловска прислали операционную сестру со стажем — Анну Кармацкую. Она же давала наркоз. После приезда Анны Кармацкой, Мария работала дежурной медсестрой, а потом ее отправили в нейрохирургический госпиталь в г. Кижеч Челябинской области на учебу на медсестру по массажу и лечебной физкультуре. Хирурги искали разорванные нервы специальным электрическим аппаратом, потом их сшивали. Раненые поступали с переломами костей, разрывом связок, сухожилий, нервов. Многие бойцы были излечены и отправлялись на фронт. Провожали их до вокзала. С ампутированными конечностями отправляли в г. Ирбит для протезирования. Комиссованных отправляли домой. Так, раненый Жуков был без обеих ног ниже колена. Он служил водителем, ехал на дальнее расстояние и получил отморожение. Марию отправляли его сопровождать до Новосибирска. Раненые сделали ему колясочку на колесиках и он на ней ездил, отталкиваясь руками. Но Мария не смогла поехать, и его сопровождал кто-то другой. Было ему лет 35-40. При выписке выдавали новую форму. Так всю войну медсестры делали перевязки, накладывали шины, гипс, стерилизовали инструментарий, перевязочный материал, готовили раненых к операции, ставили уколы и капельницы. Мария часто ездила в Свердловск, в Управление госпиталей, за перевязочными материалами и медикаментами с начальником госпиталя Шер А.С. Марию он ценил за сноровку, добрый и отзывчивый характер, и часто брал ее с собой. В очередную поездку на аптекабазу по адресу: ул. Пушкинская 10, за хорошую работу он купил ей на рынке 1,5 метра ткани на юбку, 2 кружка мороженного молока и 1 кружок масла топленого. По приезде в госпиталь в один момент с девчатами все съели.

К тяжелым больным медсестра ходила в палату, Крутикова Мария для этой цели обучалась в госпитале № 3020 (тоже нейрохирургический) в г. Кесегач Челябинской области. Так она запомнила одного раненого: «Фещук Андрей Тимофеевич 1906 г.р. 3.12. 41 тяжело ранен в голову. В момент ранения выполнял должность командира батальона 63 с.полка 76 стр. дивизии 50 армии. В следствии ранения получил синдром паркинсонизма — у него тряслись руки, весь был скован. Вот поэтому и лежал в нейрохирургическом госпитале. Мария рассказывала, что совсем был не ходячий, у него даже койка стояла посередине палаты , чтобы удобно было делать массаж со всех сторон . Жена жила с ним в палате. Потом он начал ходить вокруг койки. Смог с трудом самостоятельно передвигаться. Впоследствии был выписан и остался с семьей в Тавде. Уже после войны, 1956 году Мария с мужем шла по ул. Ленина, и увидели Фещука. Он знал ее мужа, был тоже офицер запаса и сказал ему: «Так Машенька твоя жена! Я ей всю жизнь буду благодарен, это она поставила меня на ноги».

Фотография
Крутикова Мария Анфиногеновна

Мария до конца жизни помнила до мелочей раненого, который умер после операции 27 марта 1944 года. Его звали Кеча Николай Максимович, 1925 года, 19 лет, красноармеец, стрелок 161 стрелковый полк, призван в действующую армию в сентябре 1943 года, проживал в Полтавской области, Хорольском районе село Ковали (справка с военно медицинского музея Министерства обороны России, архив). Поступил в госпиталь с ампутированной до колена правой ногой, вторая тоже была ранена. Края раны были неровные, началось нагноение и гангрена. Марию вызвал хирург Бабицкий П.А. и попросил сходить в 11 палату переговорить с Николаем, чтобы он дал согласие на операцию по реампутации ноги, а также сдать ему свою кровь. Когда зашла, Николай (она помнила его как Петр) лежал в углу у двери, небольшого роста, худенький, молоденький, ее одногодок, волосы черные, наголо подстиженный. Села рядом на стул и сказала: «Соглашайся на операцию, я сдам тебе свою кровь, у меня тоже 4 группа». Петр ответил:«Я сильно боюсь операции, сам я с Украины, у меня там родственники У нас там такие сады и яблоки вкусные, пошлю потом сюда посылку. Если останусь живой, мне ведь перельют твою кровь, выйдешь за меня замуж?». Чтобы его успокоить, согласилась. Он попросил пить, дала ему компот в поилке с носиком, а в носике застряла ягодка. Николай говорит: «Не тэчэ!», а Мария в ответ «Пей, Кечэ, пей». Не поняла, что ему надо, думала, что он называет свою фамилию. Начали операцию. У Николая началось сильное кровотечение. В операционной Марию положили рядом с ним, но повыше, стали проводить прямое переливание крови. Во время переливания, т.к. брали большое количество крови, Марии стало плохо, хирург увидел, что она вся побелела , и ее увезли в пустую палату. Когда пришла в себя, побежала смотреть как Николай. Идет по коридору, встретилась медсестра. Медсестра сказала, что он лежит в рентгенкабинете, но не сказала, что умер. Мария знала, что там было холодно и умерших клали туда. Побежала, а он лежит мертвый на полу в темно-синей рубашке, ампутированная нога на табуретку поднята, а под ним большая лужа крови. Мария подумала: «Это ведь моя кровь вытекает..». Мария с Миримеей Боровинской пошли в столярку пилить доски на гроб. Доски были сырые, нетесаные, тяжелые. Раненые из них сколотили гроб и покрасили темно-коричневой краской. Одели его в военную форму, белую нательную рубашку. Утром, когда встали, весь медперсонал вышел на улицу. Много было и ходячих раненых, пришедших проводить Николая в последний путь на воинское захоронение у д Саитково. Все плакали. Пришли два кочегара и погрузили гроб на сани, куда сели возница и Миремея Боровинская. Потом Мария спросила у Боровинской, как Николая похоронили. Она рассказала, что перед похоронами начальник госпиталя велел ей пойти к отцу, взять сани и увезти гроб с телом Николая на кладбище в Саитково, где хоронили на отдельном месте умерших раненых с госпиталя 4006. Так как могилу копали женщины и подростки из д. Саитково, сил у них не хватало, поэтому могила не была еще вырыта, гроб поставили у изгороди, чуть-чуть прибросали снегом, а захоронили позже, как все было готово. Михеева Зоя очень боялась крови, и когда ее поставили в операционную, она при виде крови упала в обморок, поэтому и пошла работать в рентген кабинет. При госпитале было свое подсобное хозяйство, которым заведовал Боровинский А.М. Садили капусту, свеклу, картофель, косили сено для лошадей в д. Липовка .Один раз на покосе Мария так намозолила руку, что пришлось долго делать перевязки, пока не зажило. На реке Тавде заготавливали из топляков дрова по 1 метру и пилили их там, возили на лошадях, а также таскали на себе. Раненым их было жалко, и кто мог, помогал таскать эти сырые метровые чурки. Капусту солили в бочках. Весь младший медперсонал постоянно, в свободное от дежурства время, занимался этой тяжелой работой. Во время операций требовалась кровь и Мария очень часто ее сдавала раненым. Помнит тольк , что это были Мальцев, Кеча, остальные фамилии не помнила. У медсестры Марии Золотой при заборе крови испортили вену на ноге и эта нога всю жизнь у нее сильно болела. Раненые постоянно выписывались, уезжали на фронт, а комиссованные домой. На их место поступали новые. В госпиталь постоянно приезжали комиссии с проверками -как кормят, в чем одеты раненые, как идет лечение.

Фотография
В госпитале Свердловской области

В госпитали Свердловской области, располагавшие прекрасными врачебными и научными кадрами, а также хорошо оснащенные медицинской аппаратурой, с фронтов направлялись воины, получившие самые тяжелые ранения. При этом подавляющему большинству-99,27% лечившихся в этих госпиталях была спасена жизнь, а почти половина из них возвратилась в боевой строй.

А много ли мы знаем сейчас о том, как жили в 1941-1945 годах здесь, на Урале в Тавдинском районе? Поэтому я и решил напечатать воспоминания моей прабабушки. Тавдинский район тоже на ходу перестраивался на военный лад. Распределены эвакогоспитали были по зданиям города для постоянного базирования на период Великой Отечественной войны. При станции железной дороги организуется комната для раненых и больных воинов, санпропускник. Эвакогоспиталь № 4006 был развернут в здании Дома отдыха.

В эвакогоспитале широко применялось переливание крови, необходимой при проведении операций у тяжелораненых. Работники безвозмездно отдавали кровь для раненых фронтовиков. От недоедания было физическое истощение, от чего во время или после забора девушки падали в обмороки. По мере наращивания наступательных операций на фронте росла хирургическая активность в эвакогоспитале. Большинство операций решали задачу преодоления последствий травмы. Зачастую операция была единственным доступным средством борьбы с инфекционными и воспалительными процессами. Хирург Бабицкий П.А. нередко говорил, что у хирурга ум должен быть трезвым и ясным и руки чтобы не дрожали. Хирург должен серьезно готовиться к каждой операции.

В госпитале лежали на излечение и женщины, но их было немного. Так, военврач по имени Зинаида 1922 г.р. была тяжело ранена в обе ноги. И медперсонал, и больные все удивлялись, что такая худенькая и маленькая, а уже врач и воевала на фронте. Остро ощущался недостаток в перевязочных материалах, как и повсеместно не хватало бинтов и ваты. Проблему с бинтами быстро решили. Бывшие в употреблении сначала стирались, кипятились, а затем стерилизовались. После этого использовались повторно для перевязок. Большое количество лечебных шин требовалось для травматологических раненых. Часть из них изготавливали в столярке раненые.
Важными были и вопросы бытового обслуживания раненых. Продовольственные трудности в стране сказывались и на их питании. Хозяйственная деятельность госпиталя была очень активной: значительным подспорьем в деле обеспечения продовольствием была работа подсобного хозяйства, договоры с домохозяйками на поставку молока, а из д. Саитково женщины приносили даже овечье молоко. Также из Саитково приносили и выращенный там табак. Шефская помощь местных жителей способствовали преодолению недостатков государственного снабжения. Заваривали чай из листьев, ягод черной смородины, ягод шиповника, свежей молодой хвои сосны. В эвакогоспиталь для раненых и больных население передавало из своих садов землянику, крыжовник, малину, яблоки; из огородов — лук, огурцы, помидоры, укроп, чеснок; из леса — ягоды клюквы, черемухи, шиповника и другие дары.

Д. Саитково
Д. Саитково

Информирование раненых шло посредством радио, его так и называли «Тарелка», через центральную и местную прессу, стенгазету. Была избрана редколлегия, стенгазета называлась «Огонек», где публиковались статьи о работе госпиталя, подсобного хозяйства, сотрудниках и раненых. Лекции и политинформации также содержали в основе сводки Совинформбюро, сообщения средств массовой информации и имели целью активизацию общественной активности раненых. Лекторы приезжали из города на «таратайке», запряженной лошадью. Раненые с интересом слушали лекции, которые читались и в клубе, и в столовой и для тяжелораненых, о международном положении, интернациональном братстве советских народов, истории русского народа и русской государственности. Работа требовала огромного физического и духовного напряжения. Молодые медсестры горячо верили в победу советского народа над врагом, а это придавало силы, которых у истощенных голодом и трудом было не так уж много. Зарплату за свой труд не получали, а если что-то причиталось — писали заявление, чтобы гонорар перечислили в фонд обороны.

Встретила Мария долгожданную победу в Тавде, 9 Мая у ворот фанерного комбината, куда пришла на базар. Там стояла бочка со спиртом, на табуретке два стакана, наливали всем желающим. Было очень много народа, все пели и плясали. После войны в госпиталь привезли военнопленных из фашистских концлагерей примерно 130-150 человек. В основном разместили в клубе, т.к. в самом здании госпиталя еще долечивались раненые. При росте 180-190 см. мужчины весили 35 кг. Страшно было смотреть на эти ходячие скелеты — кожа да кости. Их лечила медсестра Важенина В. Медсестры ходили в лес собирать хвою, травы, делали лечебные отвары, которые в каждой палате наливались в бачок с краником и больные пили их вместо воды от цинги и истощения. Всех выходили, ни один не умер. От органов госбезопасности с бывшими военнопленными работал капитан Кошелев. Он входил в доверие, курил с ними и узнавал о связях с фашистами. Кормили хорошо. Племянник ее мужа рассказывал, что он работал на подсобном хозяйстве вместе с бывшим военнопленным Смирновым, который остался в Тавде и рассказал ему, что после войны он лечился в госпитале № 4006 в Доме отдыха и там работала медсестрой Мария Крутикова, которую он хорошо запомнил, как очень трудолюбивую медсестру. Вспоминал, что им в лесу собирали кислянку, лук полевой, грибы, ягоды, по колкам смородину. Также сказал, что часть военнопленных осталась в Тавде.

Другая задача политической части – поддержание дисциплины, включала в себя меры по изоляции госпиталя, организации пропускного режима, недопущения самовольных уходов раненых, пьянства, драк. Но все равно были нарушения дисциплины. Мужчина — он и раненый мужчина. Хотелось женского общества, напоследок вдоволь нагуляться. Ведь сегодня ты жив, а завтра… Дальнейшую судьбу не мог предугадать никто. Ходили в «самоволку» на фанерный и в Заморозково. Результатом этого были и несчастные случаи со смертельным исходом. Так несколько раненых переплыли на лодке днем в д.Заморозково, но один из них там задержался и не успел на лодку. В 11 часов был отбой и, чтобы не попасть под трибунал, он стал вплавь переплывать реку Тавду и утонул. В самоволку бегали очень часто. Дежурные медсестры пойдут проверять палаты, а там на кровати одеяло сложено, как будто человек лежит и закрыто простыней . Но дежурному врачу старались не выдавать, сами были молодые и знали, что раненым охота погулять. Так один раз медсестра Крутикова М. с врачом Бабицкой Н. дежурили на праздник, проверили палаты, визуально все лежали на койках, Они легли отдохнуть на втором этаже в дежурке, смотрят в окно, рядом была духовая лестница на чердак, а по ней лезли раненые, были видны силуэты, а потом с чердака спустились в палаты. Было и воровство, бывало воровали друг у друга. Приходили воровать госпитальное имущество и эвакуированные, которые проживали на Фанерном. Однажды они украли даже большую бархатную скатерть из ленинской комнаты. Домогались и до женского медперсонала. Все это строго пресекалось. В госпитале постоянно среди раненых находился работник госбезопасности, как его называли «потайной», все, что он считал недозволенным и криминальным, передавалось им и тогда в госпиталь приходил «Черный воронок» и бойца, допустившего оплошность больше никто не видел. Докладывали о недозволенных речах и некоторые раненые. Вместе с тем, социальная реабилитация раненых была общим делом всего коллектива. Сотрудники выстраивали взаимоотношения с ранеными, опираясь на собственную инициативу и интуицию, писали письма домой родным за тех, кто сам не мог этого сделать, при этом стремились создать для раненых, насколько возможно, «домашнюю», «мирную обстановку». Вечером после ужина в столовой убирали столы и для ходячих больных проводились танцы. Стояло пианино. Было два баяна. На пианино и баяне играл Николай Кузнецов. Был он небольшого роста, но играл просто замечательно. Пели песни, особенно часто «Катюшу» ( ее как то все знали), «Синий платочек», «Три танкиста». Начальник госпиталя все это разрешал и говорил женскому медперсоналу: «Поднимайте у бойцов настроение, раненые быстрее будут выздоравливать!». Медсестры были в белых халатах, так как одевать было больше нечего. Раненые кричали: «Маша, выходи!». Мария Крутикова выходила, делала круг, и начинались танцы. Плясали «Барыню», кто как мог. Танцевали вальс, фокстрот, краковяк. Особенно красиво танцевал один из раненых Иван Притуляк. Культурное шефство над госпиталями координировалось военно-шефскими комиссиями и политической частью эвакогоспиталя. В столовой было организовано кинообслуживание. Смотрели кинохронику, различные художественные фильмы. Работала библиотека. Частыми гостями были ученики Тавдинских школ.

Вспоминает Нерлова (Толмачева) Г.Г : «Я училась в 3 классе школы № 3. И мы с ребятами ходили показывать концерт для раненых госпиталя. Было очень холодно, все одеты кое-как. Шли пешком до самого дома отдыха. Перед ранеными пели песни, рассказывали стихи, я показывала физкультурные номера. Раненым нравилось, они нам хлопали. Обратно тоже шли пешком и в школе нас за это кормили горячим супом из капусты. Концерты по госпиталям показывали постоянно».

После выписки тысячи раненых были возвращены в строй. Более трети из них выписывались досрочно. Важным побуждающим средством к этому было общественное мнение в госпитальных палатах. Многие бойцы, не долечившись, просились на фронт. Перелом в боевых действиях в пользу СССР стал фактором, укрепляющим боевой дух раненых, позволил честнее и правдивее информировать их о состоянии дел на фронте. Пополнение штата эвакогоспиталя за счёт уволенных из армии фронтовиков способствовал авторитету этих работников среди раненых. Длительные сроки пребывания в госпитале позволяли организовать трудотерапию. Раненые помогали в работе персоналу госпиталя — подбивали «шпильками» сапоги, подшивали валенки, таскали с реки, пилили и кололи дрова, убирали снег, летом работали на подсобном, собирали лечебные травы, ремонтировали мед инвентарь — костыли, изготавливали простейшие коляски для бойцов с ампутированными конечностями, шины и, в случае смерти, гробы. Была налажена систематическая военная учёба (в госпитале был тир) и насколько позволяло состояние здоровья, спортивные занятия. Проводились спортивные состязания – играли в футбол, волейбол, перетягивали канат, катались на лыжах, играли в бильярд. Мария научилась в госпитале играть в бильярд и часто впоследствии обыгрывала сослуживцев-мужчин. Также раненые играли в шашки, шахматы, домино, занимались бегом, купались в реке Тавде и плавали на лодках на Озере Белых лилий. Все эти занятия зависели от состояния здоровья и оттого, в какую часть тела боец был ранен. В составе выздоравливающих числились и инвалиды. В декабре 1945 года госпиталь закрыли. На память о тех днях у Марии осталось подаренные ранеными бойцами вышитый рушник, открытка – поздравления с Рождеством немецкого солдата (понятно, что он был убит и открытка досталась бойцу как трофей). На обороте есть и обратный адрес отправителя (это, вероятно, последнее, что о нем осталось на этой земле), и карандашный портрет, нарисованный выздоравливающим бойцом.

Рисунок
Портрет девушки, нарисованный выздоравливающим бойцом

Марию с Важениной В. откомандировали в Управление госпиталей в г. Свердловск. Оттуда они были направлены в Обуховский детский санаторий, где выхаживали детей-сирот, родители которых погибли.

За добросовестную службу в период ВОВ Мария была награждена медалью «За Победу над Германией в ВО войне 1941-1945 гг.». После войны вся трудовая деятельность была связана с медициной. Трудовой стаж — 33 года. Работала медсестрой в Тавдинской городской поликлиннике, старшей медсестрой на водолечебнице, и 18 лет работала в больнице Учреждения И-299 — 6 Медсестрой. К военным наградам прибавились мирные – «Ветеран труда», юбилейные медали. Неоднократно фоготрафия Марии висела на Доске Почета. Прабабушка вела активную общественную деятельность. Много лет выбиралась председателем профкома И 299-6, откуда и ушла на пенсию.

Фотография
Комиcсарова (Крутикова) Мария Анфиногеновна

На пенсии вместе с работниками музея леса г. Тавды постоянно выезжала по школам города и района , рассказывала ученикам о работе в госпитале. Хотя уже плохо ходила. Эти воспоминания записаны с ее слов, когда Марии исполнилось 85 лет. У нее была прекрасная память. После войны Мария работала зав. детским садом с. Кошуки, где и познакомилась со своим будущим мужем Антонием Лаврентьевичем Комиссаровым, который приехал в отпуск проведать семью своего старшего брата, погибшего в 1944 году при освобождении Польши, его жену и 5 сыновей. Сыграли свадьбу, и Мария с мужем уехала по месту его службы на Дальний Восток в город Советская Гавань. Антоний был призван в армию 29 июня 1941 г. Старший лейтенант прошел всю войну. Воевал на Карельском фронте, в 32 Уральском лыжной бригаде командиром стрелкового взвода, потом был на Украинском фронте в 32 горно-стрелковой бригаде командиром стрелкового взвода.. Был дважды ранен. Второй раз тяжело при освобождении Польши, лежал там же на излечении в госпитале, потом направлен на 1-й Дальневосточный Фронт. Войну закончил в сентябре 1945 года на Дальнем Востоке. Награжден двумя орденами Красной Звезды, орденом «Отечественной войны II степени», медалями «За Отвагу», « За оборону Советского Заполярья», «За Победу в Великой Отечественной войне», юбилейными медалями. В 1949 году на Дальнем Востоке в семье родился сын Владимир. После службы на Чукотке и Дальнем востоке, в 1951 году, Антоний Лаврентьевич был переведен в Молдавскую ССР в г. Григориополь, где служил начальником 4 отдела горвоенкомата. Там родилась в 1952 г. дочь Светлана. Антоний уволен в запас ГКСВ от 30.01.1956г с правом ношения воинской формы. Переехали с семьей в Тавду. У обоих детей высшее образование. Работали на руководящих должностях. В 1983 году скончался. Мария Анфиногеновна умерла в возрасте 92 лет 6.02. 2017 года. Оба похоронены на кладбище г. Тавды. Теперь в семье две внучки и два правнука.

Госпиталь проработал до 1 декабря 1945 года. Так как медперсонал принял военную присягу с присвоением воинского звания и был мобилизован на службу в госпиталь, медицинские работники были награждены медалями «За Победу над Германией». Этим закончилась еще одна из страниц истории военного времени нашего Тавдинского края. Приезжие врачи и часть медперсонала уехали к себе на родину, а местные остались работать в Тавде. Время сглаживает остроту событий. После окончания войны прошло семьдесят пять лет. Давным-давно заросли поля былых сражений, отстроены разрушенные города. Но и сейчас, война все еще не стала далекой историей, она и сейчас еще дает о себе знать горечью воспоминаний, ноющими ранами, болью невозвратимых утрат. Огромная рана, нанесенная нам войной, ноет и болит до сих пор. Время много уносит из памяти, но у моей прабабушки Марии, как и у каждого пережившего войну, была своя неповторимая память, пережившего войну — память сердца. Прабабушка Мария, пережившая эти страшные годы, часто в преклонном возрасте вспоминала их. Правда, каждый по своему помнил то далекое, жестокое время, в зависимости от кого, где и кем служил, работал, жил. Мария, вспоминая войну, видела перед собой окровавленные бинты, кровоточащие раны, искалеченное мертвое тело молодого парня Николая Кече. «Я пережила эти жуткие военные годы и хочу, чтобы мои дети, внуки и правнуки никогда не узнали те ужасы и горе, которые несет война» — говорила прабабушка. Только в ее родной деревне Ваганово Тавдинского района было призвано односельчан 64 человека, из них 16 погибло, 19 пропали без вести. Их фамилии она помнила почти всех.

О месте захоронения воинов, умерших от ран в эг № 4006- по имеющимся архивным данным получается, что в ЭГ умерло всего три человека! Это красноармеец –стрелок, взвод связи 3 з.п 198 СД Полянский Иван Александрович из г. Вологды, умер 2 августа 1942 г. ; Ултабаев Мамасадык, 1904 г.р., из Наманганской области, умер 18 декабря 1943 года; Кеча Николай Максимович, красноармеец-стрелок, 161 СП, 1925 г.р., умер 27 марта 1944 г. Хотя по воспоминаниям жителей д Саитково там захоронено примерно 15 человек (Михаил Николаевич Грубцов д. Кошуки). Привозили хоронить люди, одетые зимой в солдатские полушубки, как правило вечером, хоронили не там, где стоит памятник, а ближе к деревне, но на той же поляне. На могилах стояли пирамидки из дельты с фанерными звездочками, по разговорам знаю, что женщины хоронили сразу трех человек. (Клавдия Котлова Тавда). По рассказам Алексеевой Настасьи и Коркиной Марии, они копали могилу на месте стоящего сейчас памятника, сразу под три гроба. Копали не очень глубоко, силенок было мало, на этом месте поставили невысокую фанерную пирамидку. Григорий Алексеевич Грубцов, Тавда: «Помню, что стояли пирамидки по краю поляны-штуки четыре пять, куда потом делись-не знаю». Алевтина Алексеевна Языкина: «Все время, когда мы ходили с мамой на кладбище д. Саитково, проходя мимо одного места на поляне, мама говорила: «Вот здесь лежит солдатик…»-был там просто холмик». Иван Кузьмич Лахтин, Тавда: «Хорошо помню, что летом привозили хоронить одного солдата из госпиталя Дома отдыха, хоронили всей деревней, когда привезли к месту захоронения, крышку гроба открыли. Я хорошо видел его лицо — он был русский, в чем одет — не разглядел. Хоронили на том месте, где сейчас памятник, после похорон поставили пирамидку. Я в это время учился в 5 классе». Василий Кириллович Алексеев: «Во время войны я и еще шесть ребят из д. Саитково были направлены в госпиталь Дом отдыха возить дрова. Хорошо помню, что в 1942 году на телеге привозили умершего из госпиталя Дома отдыха раненого, хоронили всей деревней (на месте стоящего сейчас памятника). На могиле поставили крест. Никакой надписи там не было». Имена остальных бойцов не известны. И это в глубочайшем тылу, а не на поле сражения.

В 2011 году, на основании данных ОБД, прабабушка Мария написали письмо на родину Кеча Николая Максимовича. Он действительно, как и говорил, оказался жителем Украины, Полтавская область Хорольский район, с. Ковали. С его родины пришел ответ, что действительно Николай проживал в с. Ковали. У него был родной брат Иван Максимович, 1922 г.р. Когда Николая забирали на войну, то родителей у них уже не было, а брат уехал работать на шахту в Донбассе. По какой причине и точно когда умерли их родители, никто не знает. Николай женился, но брак продлился недолго. Детей долго не было. Так и уходил на войну сиротиной. В настоящее время даже родственники ничего не знали о его судьбе. Говорят, ушел на войну, да и все. По материнской и отцовской линии у Николая есть двоюродные братья и сестры. А самая близкая родственница — племянница Величко (Кича) Екатерина Ивановна, 1949 г.р.» Так земля из д. Саитково соединилась с землей его родины — с.Ковали, куда хлопец так мечтал вернуться. В Книгу Памяти Украины не был занесен. Родным были отправлены фото с место захоронения и земля с кладбища.

Так же Мария написала письмо в администрацию города Белозерск, Вологодской области, откуда призывался Полянский Иван Александрович. Так же выслала освященную земельку, с просьбой возложить ее на местный мемориал и фото. Просьбу выполнили: освященная земля была высыпана в Парке Победы у стелы на торжественном митинге 9 мая 2011 года. Им удалось узнать, что в городе Белозерске проживает внук, Огорельцев Владимир Афанасьевич. Он сообщил, что фотографий деда у него не сохранилось. Иван Александрович, уроженец д. Гулино, отец двух дочерей — Нины и Антонины. Сам же он до войны работал рабочим на водочном заводе.» На митинге были зачитаны стихи: « И в далекой могиле уснувший солдат возвратится домой. Грозовым ли дождем или пеночкой полевой он вернется домой…» Так, спустя 69 лет, благодаря моей прабабушке Марии, вернулся домой Иван Александрович Полянский. И опять уральская земля из д. Саитково соединилась с Белозерской землей. Письмо прабабушки Марии было опубликовано в местной газете. Первым откликнулся однофамилец Полянского Ивана — Полянский Владимир Алексеевич из Ленинградской области.. Он писал: «Нет, нет со своим однофамильцем Полянским И.А. я ни в каком родстве не состою. Но признаюсь, когда мои друзья сообщили о содержании заметки из газеты «Белозерье» под заголовком: Земляки, помогите в поиске», то услышав фамилию Полянкий, сердце екнуло: «Неужели, а вдруг?» Но, к сожалению, опять мимо. Дело в том, что мой дядя Александр Самуилович Полянский, родной брат нашего отца, уйдя на фронт в 1941 г., пропал без вести, где-то под Ленинградом. Еще отец искал брата, теперь ищу я. Но про его судьбу в архивах ничего нет. Но память о дяде увековечена в списках мемориала г. Белозеры и на могиле Неизвестного солдата г. Москва. Кстати, там при открытии звучали стихи поэта-земляка С.С. Орлова:«Его зарыли в шар земной, а был он лишь солдат». Также высылаю 2 тысячи рублей — это мой скромный вклад в облагораживание могилы советских воинов.».

Указатель
Указатель «Братская могила воинов умерших от ран в ЭГ — 40006 1941-1945 гг.

На эти деньги руководителем объединения «Поиск» по Тавдинскому и Таборинскому району был установлен памятный знак на дороге Тавда — Тюмень на повороте на кладбище д. Саитково. «Братская могила воинов, умерших от ран в ЭГ № 4006 1941-1945 гг. 3 километра. Пробовала искать и родных Ултабаева, но безрезультатно».
Захоронение обрамляет Свято- Николаевский приход. Собрали пожертвования и установили новую металлическую оградку вокруг памятника, сделали мраморный цветник и мемориальную табличку с фамилиями трех известных умерших бойцов. Установили столик и лавочку. На место захоронения часто ездят учащиеся тавдинских школ.

Если мы хотим быть счастливыми и красивыми, никогда не думайте о плохом, думайте о хорошем здоровье и том хорошем, что вас окружает. Всегда приветствовать и признавать всех, кто выше вас в чине и наружности. Самое большое счастье, если вы обеспечены хорошей едой и пищей, тогда мы будем здоровыми и богатыми и сосредоточим свое внимание только на хорошем. Самые лучшие доктора в мире это-ДОКТОР ВЕСЕЛЬЯ, ДОКТОР ДИЕТЫ, ДОКТОР ХОРОШЕГО НАСТРОЕНИЯ. Склонность думать, что у нас есть и чего у нас нет, это самое плохое в жизни людей. Кто об этом думает, тот быстро стареет.

Записано на основе воспоминаний моей прабабушки —
Комиссаровой (Крутиковой) Марии Анфиногеновны.


Эта публикация участвовала в конкурсе «По следам войны».

Оценок: 13.

Поделиться ссылкой:

Просмотров сегодня - 1, всего - 1229
▲ Наверх