Большой, красивый, спокойный – таким запомнился мне мой отец – Николай Иванович Гурьев. Сколько внимания, ласки, любви подарил он нам, детям! Старшего, Витюшку (сына уральского поэта Евгения Великанова и моей мамы) отец воспитывал с трех лет, и «до женихов», как выражалась мама, носил его, укутанного в простынку, из ванной комнаты нашей коммуналки в постель.

Позже появилась я – «папина дочка» и младший братишка Вовочка – гордость 53 летнего отца.

В папиной довоенной жизни были еще два сына – Леонид и Борис, которые по возрасту годились нам в отцы. Они пару раз приезжали к нам в гости вместе со своей матерью – Мэри, как звал ее отец. Оба высокие, крепкие. Старший сын Леонид очень похож на фотографии отца в молодости. Последний раз я видела их на похоронах папы. Леонид приехал с большим фибровым чемоданом, но увозить было нечего, ему достались только ордена и орденские планки.

У отца была еще дочь Лидочка, которая умерла в 30-е годы – годы лихолетья, в младенческом возрасте на, 4-ом году жизни, простудившись при переезде отца в отстающий колхоз. Об этом я узнала сравнительно недавно из дневника отца. Наверное, поэтому он всегда относился ко мне с особой нежностью и теплотой.

Отец родился еще до революции – 27.07.1904 года, в д. Новый Завод Каменского района бывшей Шербаковской волости Камышловского уезда Пермской губернии, в семье крестьянина Ивана Никандровича Гурьева.

В автобиографии от 14.12.1939г. /ГУ ЦДООСО/ отец пишет: «…Отец мой Иван Никандрович занимался с/ельским/ хозяйством, имел дом, одну лошадь, одну корову, сеял 1- 3 га. Семья была 5-6 чел., одновременно с работой с/хозяйством занимался подбочным заработком по всей зиме, а иногда и круглый год работал на ст.Синарская и у Жирякова на мельнице в качестве грузчика.

Я на иждивении отца жил до 1921 г. Последнее время помогал ему в хозяйстве, одновременно с 1916 г. по 1921-й год в летнее время сезонно работал у кулаков, в /19/21-м году отец умер. Я возглавил хозяйство отца, летом производил посев от 1 до 2,5 га, а зимой работал на ссыпном пункте грузчиком до 1924 г.»

Он был прирожденным лидером и прошел нелегкий, как у большинства советских людей, полный жизненных невзгод путь.

Детство пришлось на годы первой мировой войны. Играл в «солдатиков», был командиром. Собирал 20-30, таких же, как сам 10-12 летних мальчишек на кулачные бои «немцев» и «русских». Часто бывал крепко, до синяков и расшибленного носа бит, но больше доставалось за драки от отца. В гражданскую войну был порот отцом за то, что подбил 4-х подростков и отправился с ними на станцию Богданович, где формировались партизанские отряды. В 1919 году снова собрался уехать с частями Красной Армии на разгром врага, но отец следил за ним и не допустил побега.

Очень рано, с 9 лет, начал батрачить по богатым дворам вместе со своим отцом, работал с ним на асбестовых рудниках, на лесозаготовках в Успенском заводе под Тюменью и т.д.

Из рассказов отца я помню, что учился он в сельской 4-х летней школе хорошо. Ему было предложено продолжить учебу, но для обучения нужны были деньги. Деньги можно было получить, только продав лошадь, но тогда крестьянское хозяйство бы разорилось.

Рано, в 21 год, женился, и был венчан в церкви. Со слов мамы жена Мария была намного старше.

1926 год – для Николая Гурьева — год призыва в Армию. Отец просит призывную комиссию направить его в связь, т.к. друг Паша Голубцов /на год старше отца/ служил в городе Брянске и посоветовал идти служить в связь. Просьбу удовлетворили. После месяца «рекрутской жизни» — всей деревней варили брагу, гнали самогон, гуляли, к тому же впервые отмечали 9-ю годовщину Октября /до этого в деревне не праздновали/ и провожали новобранца.

12 ноября 1926 года на станции Синарская сказал жене и родным: «Прощай деревня! Да здравствует город!», — и отбыл в РККА.

Через 8 дней пути прибыл в г. Брянск, в 9-й полк связи, где его с нетерпением поджидал друг Павел. Сначала не понравилось, что все нужно делать по команде, а потом втянулся и даже оценил преимущества армейской жизни.

В конце декабря отца направили в школу младших командиров, где он 10,5 месяцев осваивал новую науку – командовать людьми. Трудно было через 10 лет перерыва в учебе снова сесть за парту. Изучали свыше 15 дисциплин: телефония, телеграфия, радио, виды оружия, историю, географию… Исписал 10 общих тетрадей.

В армии отец увлекся радио, позже даже сам смонтировал радиоприемник. Упорство, жажда знаний, нового помогли сдать все зачеты на «хорошо» и «отлично», ему было присвоено звание младшего командира – командир отделения.

После школы младших командиров отца зачислили в 1-ю роту, 1-й взвод, 1-е отделение помощником командира взвода. В качестве командира отделения отец разделил нелегкую службу с бойцами «от подъема до отбоя». Изучал экономику зарубежных стран, проводил беседы с бойцами на эти и другие темы.

За 2 года в РККА отец «преобразился, стал другим человеком, видеть стал дальше», как он сам выражался.

С 1924 г., после смерти В.И.Ленина поставил целью своей жизни – быть членом этой великой партии и работать в ее рядах. О партии Ленина отец узнал рано, от своего дяди – Егора Илларионовича Гурьева, члена РСДРП, привозившего еще в 1915-1916 гг. газеты из г. Екатеринбурга.

09.04.1928 года на общем полковом собрании отец был принят кандидатом в члены ВКП/б/. Рекомендации дали командир взвода Андриевский, политрук Исаев и коллега по службе командир отделения Крейник. Через год на партбюро переведен в члены ВКП/б/, а 28.05.1929 года утвержден на бюро Каменского райкома партии.

С этого времени все личные интересы были подчинены воле партии.

Советы на селе появились в первые годы советской власти уже в феврале 1917 года, но, как и раньше, старосту выбирали из тех, кто побогаче. Сельские советы, как власть на селе из трудового народа, в полном смысле слова, стали выбирать только после освобождения Урала от Колчака.

Уже в 20-е годы молодая Советская власть, провозгласившая лозунг «Земля –крестьянам !», начала посылать в деревни продотряды, силой отбиравшие у землепашцев собранный хлеб. Крестьяне сопротивлялись, как могли, но силы были неравными. В 1920 году в селе Травянском было расстреляно несколько человек, протестовавших против продразверсток. Мера устрашения сработала: из Травянского в Каменск, а от туда в Екатеринбург потянулись груженые зерном подводы. И уже в том же году губернский Совет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов наградил Травянский волостной исполком знаменем, выполненным на заказ неизвестным художником. Знамя это хранится в Каменск-Уральском краеведческом музее. На его полотнище начертан лозунг, взятый эпиграфом рассказа о честном пахаре.

К знамени прилагалась особая самодельная грамота, написанная «золотыми» буквами на плотной серой бумаге. Составлявший грамоту романтик революции объяснял смысл подарка: «Тебе, честный пахарь, в благодарность за добросовестное исполнение общегосударственного дела, в благодарность за то, что ты понял эту великую идею, за которую наша доблестная Красная Армия стойко борется уже три года, революционный рабочий вручает это знамя, являющееся символом тесного сближения города и деревни, рабочего и пахаря…»

Еще в Армии Николай списался с товарищами – Павлом Голубцовым, который в то время работал «на асбесте», Тимофеем Голубцовым, демобилизовавшемся в 1928 году из РККА, Алексеем Петровичем Гурьевым, работающем в г. Свердловске и другими, предложил им съехаться в родные места и взяться за перестройку деревни.

Затея удалась. Всех друзей выдвинули кандидатами в депутаты сельского совета и всех избрали в сельсовет. На первом пленуме отец был избран председателем сельсовета, Гурьев Алексей – заместителем.

Огромный груз ответственности лег на плечи молодого председателя. Всего 10 лет назад он был батраком, а стал хозяином – местной властью на селе.

Романтика натуры, любовь и интерес к новому, передовому проявлялись у отца во всем. Так уже в 1928-1929 гг. он сам смонтировал детекторный приемник, приобрел две пары наушников и стал слушать радио у себя дома. Стали приходить соседи, даже из соседних деревень приезжали, дивились – как это за тысячи километров можно слушать Москву! Засиживались до 2-х часов ночи.

Отец убедил односельчан приобрести радио. Собрали по 2 рубля с каждого двора всего 400 рублей, отец выписал радиоприемник, анодные батареи, установил антенну. В сельсовет стали собираться по 40-50-80 человек – слушать радио. Каждый по-своему оценивал это событие. Некоторые говорили, что это просто граммофон, и ничего тут особенного нет, другие – что это нечистая сила, тот самый антихрист, о котором так много говорили.

В своем дневнике отец пишет: «С установкой радио я лично стал пользоваться авторитетом, а потом это радио помогло мне в воспитании масс. Я выписывал газеты, журналы, радиопрограмму – знал, когда важные передачи или концерт. Я не только заставлял слушать тех, кто вообще приходил, а приглашал народ на прослушивание важных мероприятий».

Вскоре, вслед за радио, в сельсовет был проведен телефон. Опять новое дело! Снова стали собираться в сельсовет люди – смотреть, как председатель разговаривает с разными организациями в Каменске.

В 1929 году на окраине деревни Новый Завод началось строительство железнодорожной линии Урал-Курган и моста через речку Каменку. Старики не верили, что мост будет построен через два года. Отец даже побился об заклад с Захаром Егоровичем Родионовым, который утверждал, что на строительство уйдет не менее десяти лет. Но мост все же был построен в намеченный срок. Так укреплялась вера народа в коммунистов.

1929 год также явился годом проверки сил молодых коммунистов при проведении хлебозаготовок. Впервые по-настоящему развернулась классовая борьба. Кулаки, имеющие десятки и сотни пудов зерна, прятали, зарывали хлеб в землю – не хотели сдавать. Не раз отцу устраивали засады на лесных дорогах, но люди предупреждали, и беды удалось избежать.

В этом же году в полную силу начала развертываться коллективизация. Отец лично организовал животноводческое товарищество – записалось 40 человек. Организовали ТОЗ (Товарищество по обработке земли). Решили организовать сельхозартель, но на бюро Райкома партии отца обязали, как коммуниста, организовать не сельхозартель, а коммуну.

Отец понимал, что с коммунами перегибали, как говорится, палку: силой заставляли записываться, угрожали, тех, кто был против, называли – «врагом народа».

К марту месяцу 1930 года коммуны развалились, друзья-коммунисты разъехались кто куда. Работать приходилось за четверых с 6-7 утра до 1-2 ночи, за 30-40 рублей зарплаты, в то время как «друзья» на производстве, работая по 8 часов, получали 110-120 рублей.

Жена и мать ругали его, на чем свет стоит, умоляя уйти работать на производство, больше уделять внимания детям. Отец соглашался с доводами, но говорил, что идет борьба с последним классом капитализма, что «если не он, то кто?».

С большими трудностями отец настроил активистов, и все усилия на укрепление сельхозартели «Теплый ключ». Государство давало кредиты на сельхозтехнику, скот и т.д.

В 1930-е годы ему удалось снова создать в деревне Новый Завод артель имени Ворошилова, в деревне Позариха – артель «1-е Мая», в деревне Мазуля – «За большой Урал» и т.д. В составе сельсовета снова стало 5 колхозов, в том числе коммуна «Свобода».

Попутно активисты занимались раскулачиванием. Раскулачили около 2-х десятков крестьян-«эксплуататоров», их имущество и инвентарь передали в колхозы, а самих в руки НКВД.

В декабре 1930 года председателем сельсовета был назначен Александр Иванович Пшеницин, а отца отозвали в райсовет и поручили ему отдел социального обеспечения.

На работу в райсовет приходилось ходить пешком 5 километров до Каменска, снова работа с 7 утра до 12 часов ночи. Кроме обязанностей заведующего райсобесом, отца обязали еще выполнять функцию председателя Районного комитета крестьянских комитетов взаимопомощи, в который входило свыше 50 сельских комитетов. Кроме того, отцу поручили выполнять работу по «чистке партизан» (их было свыше 500 человек). Необходимо было разобраться, кто с кем воевал. Например, «у мамаши сын погиб в белой армии, а пенсию она получала за погибшего партизана».

В ноябре 1931 г. произошло слияние двух районов, Каменского и Пироговского. В собесе оказалось два инспектора. Решением райсовета и райкома партии отца направили в Пироговский сельсовет.

У отца было к тому времени трое детей – сыновья Леня и Боря и дочь Лида. Когда отец уходил на работу — дети еще спали, приходил – уже спали, и жена поставила вопрос ребром: «Бросай работу!» Оставив мамашу (так отец в то время называл свою мать и всех пожилых женщин) в отчем доме, отец передал служебные дела и уехал с семьей на новое место жительства. При переезде простудили дочку Лидочку, ей шел 4-й год, она заболела и умерла. Но нужно жить и работать.

Работа в сельсовете была сильно запущена. Пришлось сменить всех 3-х председателей колхозов, заниматься перестройкой, перестановкой кадров довелось заниматься подготовкой к закрытию в селе Пирогово церкви.

Неурожай 1931 года оставил без корма большое поголовье скота. Не было семян на посевную площадь, которую определили.

Зарабатывать отец стал 120 рублей, но купить на них было ничего невозможно и негде. Пришлось вызывать к себе мамашу, а жену отправить учиться на 6-ти месячные курсы учителей – ей платили стипендию. «Учителя получали небольшой паек, а я ничего не получал, но делать было нечего, я выполнял долг коммуниста».

Весной 1932 года положение было еще более угрожающим. Часть колхозников пришлось направить на работу в рудоуправление, на них получали паек, который потом делили на всех колхозников.

Именно тогда впервые на Урале был организован подножный корм скота. «Лошади ходили в поле до февраля месяца, вырывали корм из-под снега и были выше средней упитанности».

Отец узнал, что на ст. Багаряк имеется большое количество кормов. Комбикорм выделили, но он оказался зараженным. Начался падежь скота – пало свыше 150 свиней и свыше 50 лошадей.

Не лучше обстояло дело и на полях. В июне 1932 года начисто пожирала посевы «гусеница». Местный батюшка организовал молебен, в поле выходили с иконами, с хоругвями. Активисты противопоставляли действиям попа копание рвов, чтобы преградить путь вредителям, обработку полей химикатами. Основную массу урожая удалось спасти.

В Пироговском сельсовете отец проработал два года, которые он посчитал за 10 лет, как и раньше с утра до поздней ночи и без единого выходного дня. Жена Мария окончила курсы и тоже работала в Пироговской школе.

Было трудно, но из плачевного состояния сельсовет удалось вывести, а сельхозартель «КИМ» даже вывели в передовые в районе. Отец неоднократно получал Почетные грамоты за выполнение хлебозаготовок и сельхозпродукции.

За эти годы выковались кадры: братья Зыряновы, коммунисты, председатели колхозов «Красный пахарь» и «За большой Урал», Шляпников, председатель колхоза «КИМ»; зам.председателя сельсовета, активист Бревенников и десятки других. «Бревенникова в декабре 1933 года на 1-ом пленуме выбрали председателем сельсовета. В последствии успешно повел дело».

У отца впервые за несколько лет появилось 3-4 дня отдыха. «Мне казалось, что мир перевернулся, наступила какая-то тишина, спокойствие».

Отдыхать долго не получилось. В райсовете и в райкоме партии уже были заготовлены документы — направить отца в Травянский сельсовет, находящийся в то время в прорыве, на должность председателя. Жена также была переведена из пироговской в травянскую школу.

Снова кропотливая работа с кадрами во всех трех колхозах, та же самая работа с 6 утра до 12 ночи.

«Такие годы как 1929, 1930, 1931, 1932, 1933, были годами самого революционного переворота на селе. Люди уходили работать на производство. Кулаки выводили из строя технику, портили и вывозили лошадей, поджигали…».

В октябре 1933 года председателем сельсовета был избран другой: отца освободили от занимаемой должности, он сдал дела и уехал на прежнее место жительства в отцовский дом в деревню Новый Завод, хотя к тому времени это был уже «не дом, а полуразвалившаяся хатенка, но жить можно было».

Николай Иванович стал временно исполнять обязанности зав.гостиницей при поселковом совете, а потом был направлен на работу председателем кустарно-производственной артели «Швейник». В артели было несколько филиалов швейного и сапожного производства из «давальческого» сырья.

Весной 1935 года отца, по просьбе колхозников, написавших письмо в райком партии и райисполком, назначили председателем колхоза им.Ворошилова, входящего по административному подчинению в Каменский городской совет — Каменск к этому времени стал городом. Отец являлся депутатом Каменского горсовета, и партия вновь сказала: «Надо!»

« Я был избран депутатом Каменского горсовета. 5 лет на советской работе – это была настоящая борьба, часто с оружием в руках. До меня 3-х председателей отдали под суд. «Активисты» их спаивали и заставляли плясать под свою дудку, я не пошел по их пути. За 3-4 дня обошел владения. Нужно через 4-5 дней выезжать в поле, а техника вся брошена с прошлой осени и валялась всю зиму, как после боя. Кроме того — саботаж «активистов» — рано, сыро, Егоров день еще не наступил и т.д.

Заключили договор с МТС на выполнение работ. Посеять нужно было 500 га, в том числе 30 га огородных культур и 20 технических.

Рабочей силы мало. На каждого члена артели нужно было посеять 12 га. Пришлось включать рогатый скот, надеть ярмо и приучать ходить в запряжке на подвозке воды и т.д.

Плюс общественная работа, как депутата Горсовета. Снова пришлось вставать в 5 час. утра, а ложиться после 12 час. ночи, утром подниматься и снова бежать во все концы».

К 1936 году изменилось население деревни по социальному положению. Больше половины населения перешли работать на Синарский трубный завод, ПЦРЗ, КМЗ – т.е. в рабочий класс. Около 30 семей вели единоличное хозяйство, имели свои посевы и лошадей.

Изменился и облик деревни. Открыли клуб, детские ясли, детскую площадку, магазин, почтовое отделение. Расширили до семилетки сельскую школу.

Снова на отдых оставалось 3-4 часа в день, и снова, глядя на спящих сыновей, отец говорил: «Спите — строители коммунизма. Сейчас я для вас создаю жизнь, когда-нибудь вы оцените мою работу».

Сразу после избрания отца председателем у него не сложились отношения с председателем сельсовета.

«Сельсовет, как пригородная местность, подчинялся горсовету. Председателем сельсовета был некто Гончаров, а я был членом президиума, с ним не поладили. Он делал вид, что помогает колхозу Ворошилова, а на практике старался скомпрометировать меня как председателя, и как коммуниста. Не давал вовремя трактор, заставлял распахивать землю за 15 км. от деревни и т.д., (а в 1947 году сбежал).

Мать и жена снова ругали отца за то, что много работает, не хочет уйти на производство, как его друзья, весь оборвался — осталась одна пара белья… Жене Марии даже пришлось пойти работать в поле, чтобы поддержать семью.

Работа на износ сильно подорвала здоровье отца. Районные власти дали ему путевку в санаторий «Суньгуль». Это был первый отпуск за 5,5 лет напряженной работы по 14-16 часов в сутки, часто с прямой угрозой для жизни со стороны кулаков.

Но было осознание, что это нужно для пользы дела, для революции, что коммунист должен работать там, куда его посылает партия.

Жена снова поставила вопрос ребром – сменить работу! Неисправимый мечтатель, отец пообещал семье уйти из колхоза, но только тогда, когда осуществит свою мечту. Он составил план и огласил его семье:

1. В ближайшие годы ввести в сельское хозяйство агромероприятия, взять кредит на покупку химикатов для удобрения полей и добиться высоких урожаев.
2. В течение 3-х лет заменить все простое поголовье скота /«замухрышек»/ породистым, на что взять кредит.
3. Выделить 10 га земельный участок и развести сад, выписать на первое время 100 штук яблонь и на 1 га малины и смородины.
4. В этом же 1936 году приобрести автомашину для колхоза. Это будет для некоторых удивлением.
5. Завести в колхозе пчел на 1-й случай 10 семей.
6. Осуществить мечту – электрифицировать деревню.
7. Построить новые скотные дворы.
8. Провести благоустройство села и повысить культуру.
9. Организовать дет.учреждения, улучшить торговлю, усилить работу клуба и др. мероприятия.

Обещание уйти на отдых после осуществления плана на время успокоило семью.

«Активисты» план осмеяли, но большинство колхозников план одобрило. Уже в 1936 году в деревне был построен новый свинарник стандартного типа; приобрели автомашину; после получения кредита и при трудовом участии колхозников провели электричество: в домах загорелись «лампочки Ильича»; открыли детские ясли, посадили 100 яблонь, смородину, малину.

По воспоминаниям уроженки деревни Новый Завод Марии Дмириевны Черняк урожд. Матвеевой, малины собирали так много, что приходилось даже приглашать добровольных сборщиц: ягода быстро спеет и осыпается. Со слов Валентины Степановны Фатеевой, она с матерью, Ефросиньей, за ягоды, ходила собирать крупную, сочную, очень сладкую малину и смородину. Ягоды укладывали в деревянные лоточки, грузили на подводу и везли продавать на Трубный базар, в пригороде Каменска, куда по четвергам с окрестных деревень, привозили различные сельхозпродукты, свежую рыбу: карасей, карпов и др. А вот были ли яблоки, она не помнит. Возможно, как и в «мичуринском» саду в Каменске, яблоки доставались только мальчишкам-хулиганам.

Так план председателя и решения ХУП съезда партии претворялись в жизнь.

Яблони — яблонями, смородина-малина – тоже хорошо, но продолжали сильно омрачать жизнь в деревне кулаки, вредили где только могли. Так, раскидав под кусты «парижскую зелень», отравили 7 годовалых жеребят.

Не осталось в стороне и так называемое «начальство». В 1937 году председатель МТС и прокурор — наблюдатель от района дали распоряжение раньше времени начать уборку сортовой ржи «Вятка», а агроном обвинил во всем председателя колхоза и бригадира Алисеева — дело дошло до суда.

Отец не подчинился начальству, сумел сохранить семенную рожь, давшую впоследствии хорошие всходы, изложил суть дела и в Райкоме, и в Исполкоме, где его не поддержали. В своей автобиографии /1939 г./ отец пишет об этом так: «…по распоряжению РИКа и решению ВКП/б/ я был послан в колхоз им.Ворошилова, где работал с 01.04.35 г. по 01.11.1937 г. в качестве пред.колхоза. Одновременно был как депутат совета руководителем депутатской группы и парторгом. Но районные организации мне недостаточно помогали. Я, прося помощи, писал в газеты «Каменский рабочий», в «Челябинский рабочий», после написал в газету «Правда». И это не помогло – я написал в ЦК. Узнав об этом, секретарь РК Юдин и пред.РИКа Зыков постарались избавиться от мня, послали в прокуратуру, следственные органы ложный материал, что якобы у меня испорчено 300 ц/ентнеров/ зерна, за что меня судили». Вернемся к запискам отца:

«Собрали народ, начали нас голубчиков судить. Обвинение читал прокурор, который заставил нас убирать раньше времени. Суд вынес решение – дать председателю колхоза и бригадиру по 3 года без поражения прав».

Это решение было Областным судом отменено. Из ЦК партии пришла открытка: «…виновные будут наказаны». Вскоре отец узнал, что были арестованы и Зыков, и Юдин, и секретарь обкома Рындин.

«В августе 1938 года, после всех событий, я обратился в Райком партии за советом, как мне быть избитому человеку. Мне ответили, что враги народа били тех, кто не поддавался на их удочку».

Отца решили направить в кустарно-промысловую артель «Серп и молот», которая вырабатывала чугунное литье: печное оборудование, запасные части к сельхозмашинам и т.д., — на должность зам.председателя артели по культурно-массовой работе. Его избрали секретарем парторганизации, насчитывающей 20 человек.

Люди отца знали еще по работе в райсовете в 1931, а потом в горсовете в 1934 г., особенно председатель артели, Овсянников Алексей Васильевич; Медведев Иван, Наумин Иван Васильевич – бывшие партизаны, рабочий Каменского завода Грознов Александр и многие другие.

Началась новая жизнь. В мае 1939 года отца как лучшего секретаря парторганизации направили на 3-х месячные курсы пропагандистов при Челябинском Обкоме партии. «Мы изучали историю партии, географию, историю народов СССР, вопросы международной обстановки. На курсах нас ознакомили с вредительской организацией бывшего секретаря обкома партии Рындина, из-за которого я пострадал. Это был излюбленный метод вредительской организации – избивать тех, кто не шел по их методу, не выполнял шпионской работы».

В сентябре 1939 года по решению РК партии отец был взят в аппарат Каменского райкома партии, несколько месяцев работал пропагандистом, а потом его утвердили зав.парткабинетом.

Из артели отцу уходить не хотелось, но решением бюро его обязали. Снова партия сказала: «Надо!». Опять приходилось ходить из д. Новый Завод за 5 км в Каменск. Кроме того, командировки, заседания, совещания то с председателями колхозов, то с бригадирами животноводов, то с доярками, то со свинарками…

Семейная обстановка снова усложнилась. Времени на семью не оставалось. Так пролетело еще 3 года напряженной работы с людьми – честно «пахал» на сближение рабочего и пахаря, города и деревни…

В 1940 году отцу наконец-то дали квартиру в Каменске, и как будто жизнь начала налаживаться, подрастали сыновья, но тут… ВОЙНА!

Источники:

Документы семейного архива:

1. Личные записки Н.И.Гурьева за период с 1925 по 1945 гг., написанные им в 1954 г.
2. Письмо Н.И.Гурьева в газету «Правда» — «45 лет ждал – будет лучше», от 10.01.1965 г. и ответ на письмо из Военного отдела «Правды» за № 85589/84 от 28 апреля 1965 г.
3. Личные документы Н.И.Гурьева: трудовые книжки, военный билет, орденские книжки, членские билеты: профсоюзный, ДОСАРМ, ДОСААФ, удостоверение личности, депутатское удостоверение Каменского городского совета РК и КД, пенсионные книжки, свидетельства о рождении и смерти.

Документы ГО ЦДООСО (Екатеринбург):

1. Ф.951.Оп.6.Д.222. Личный листок по учету кадров.
2. Автобиография от 14.12.1939 года.
3. Характеристика от 14.04.1940.
4. Выписки из протоколов заседаний Каменского районного комитета ВКП/б/ от 01.04.1940 г. и от 16.08.1940 г.
5. Фонд 951. Опись 1. Д. 277. Л 1-13. Паспорт Каменского района за 1933 г. Характеристика Каменского района по состоянию на 4 июня 1933 г.
6. Фонд 951. Опись 1. Д 360. 1934-1938. Протоколы заседаний общественных и партийных организаций.

Печатные издания:

1. Каменск-Уральский краеведческий музей имени И.Я.Стяжкина.//Екатеринбург – Каменск-Уральский. Издательство «Академкнига» 2002 — 100 с.
2. Шестернина Н.Г. Каменск 1917-1950 гг. Книга памяти-2 //Каменск-Уральский, 2002

Когда-то, мальчишкой, отец мечтал убежать на фронт – бить «немцев».

И вот, такая возможность представилась, но не мальчишке, а взрослому 37 летнему мужчине, отцу семейства, имеющему огромный опыт работы с людьми, посветившему свою жизнь становлению советской власти на селе.

Про первый день войны отец пишет:

«22.06.1941г. Выходной день, я проснулся рано, погода была хорошая, семья еще спали. Я взял удочку и пошел на р.Исеть на рыбалку. Но почувствовал какое-то беспокойство и вернулся домой в 10 часов. Сын Леня со слезами на глазах сказал: «Папка, война!» Я не поверил, но включил радио – готовились слушать речь Молотова».

Взяв велосипед, отец изо всех сил помчался в Райком партии, где уже собрались почти все сотрудники.

Вместе с сослуживцами Ивановым, Смирновым, Анциферовым, Дмитриевым и другими собственноручно написали заявления в РВК с просьбой отправить их на фронт. Еще в 1939 году работникам РК партии были присвоены военные звания. У отца было звание – политрук.

В эти дни формировалась Уральская дивизия. Отец принимал непосредственное участие в ее формировании. К 06.09.1941 г. дивизия была сформирована в полном составе.

Отца назначили политруком роты связи 1219 полка.

Командиром роты был назначен молодой паренек, только что окончивший военное училище. Командиры взводов, кроме одного, легко раненного, также были молодыми и из запаса.

У дивизии еще не было вооружения, но у связистов были все средства связи.

05.10.1941 г. весь личный состав, в том числе и отец, приняли с оружием в руках присягу.

19.11.1941 г. полк-эшелон двинулся в путь. Отец был назначен комиссаром эшелона.

В полдень проехали из Шадринска на Свердловск свою родную Синарскую станцию, долго с грустью всматриваясь в знакомые с детства луга, поля, леса… Навстречу непрерывным потоком шли эшелоны с оборудованием эвакуированных на Урал заводов.

Через 7 суток прибыли на станцию Буй. Выгрузились, получили оружие, теплое обмундирование, и уже 03.12.1941 г., по 40* морозу, выступили на марш – до Костромы нужно было дойти за 2,5 суток.

«Расчет очевидно был таков, что нас бросить под Москву, но так как под Москвой был дан решительный бой, войсками нанесен сокрушительный удар, то учитывая /закалку/ уральцев, способных перенести морозы, нас погрузили в эшелоны и направили по запасной дороге, т.к. Петрозаводск был занят, через станцию Абозерскую, выгрузили на 16 км. Станция Масельская — 13-14 км. были уже в руках врага.

Постоянной передовой линии фронта не было, т.к. войск было очень мало, и каждая часть, по сути дела занимала самостоятельную круговую оборону. Налеты были везде и всюду. Финские отряды бродили по лесам, и в результате ежедневно были короткие схватки. По прибытии нашей дивизии совместно с имеющимися там в/оинскими/частями – морскими бригадами, линия фронта определилась, стабилизировалась.» /Стр.113а/

В конце декабря 1941 года по приказу командира дивизии отцу было предложено срочно сдать роту связи и принять батальон в качестве комиссара батальона. Того самого батальона, при котором отец ехал в эшелоне. Командиром 2-го батальона 1219 ст.п. был Румянцев Василий Павлович. В то время еще не было разграничения — комиссар и командир несли равную ответственность за батальон.

В новогоднюю ночь, с 31.12.41 на 01.011942г., приняли первое боевое крещение.

«Поступил приказ занять 14-й разъезд. После Новогоднего ужина в 4 часа утра раздался первый выстрел. В 6 часов вечера задача была выполнена. В первом бою понесли большие потери, т.к. снег был очень глубокий / больше 1 метра/, а у нас не было лыж. В черных шубах на белом снегу мы были хорошими мишенями для противника, а маскхалатов не было. При неопытности потеряли связь с правым соседом, а они попали на минное поле. Фланг у нас был открыт. Кроме того, враг оставил «кукушек» на деревьях, которые вывели из строя много наших сил».

Упорные бои шли вплоть до 07.01.1942 г.

В эти дни бойцов по 1-2 отводили на отдых, давали 2-3 часа поспать и снова в бой.

В этих боях погибли друзья отца Сухин, Иванов Прокопий, ранен и увезен в госпиталь В.П.Анциферов.

«Много раз я попадал под минометный, пулеметный, артиллерийский огонь, но снег и наша русская земля-матушка спасали – прижимались к ней. У меня был трофейный автомат «Суоми» и запасной диск, заряженный еще, быть может, финном против меня. Я мысленно шутил: «Бей по своим сильнее».

После боя появилась статья в газете о том, как комиссар Гурьев выслеживал фашистов и вместе с артиллерией уничтожил их. /Стр.116-118/. «По случаю победы мне пришлось выпить две порции водки /200 гр./ и поспать целых 6 часов. 22 дня воевали без отдыха, спали по 2-3 часа, ели, когда позволяла обстановка».

06.02.1942 г. противник снова перешел в наступление.

«11.02.1942 г. В районе Крив-озера мы снова перешли в наступление, бились несколько дней, неся потери. Простояли в обороне до 21.02.1942 г., в феврале 1942 г. нас послали на переформирование в г. Кеш. Сильный ушиб осколком снаряда вывел из строя мою ногу. В г. Кеш мне сделали операцию, я провалялся 12 дней, а потом сбежал из госпиталя в свою часть».

В 1942 г. из дома отцу пришло печальное известие – умерла мать /Надежда Стефановна Гурьева, урожденная Бахтерева/.

«Жаль было, она была очень добрая, и это единственный человек на земном шаре, который меня любил, как никто больше на свете. За всю жизнь она не задела меня даже пальцем. Я пережил большое горе».

В этом же 1942 году отцу было присвоено очередное звание – ст. политрук 3 кубика сменил на 1 шпалу в своих петлицах.

«В мае 1942 г. получили приказ – погружаться в эшелоны, нас бросили ближе к линии фронта, знакомые места – ст. Масельская, Акталамба и т.д.

Командир батальона В.П.Румянцев был взят в штаб Армии. К нам назначили командиром роты Ханина, сначала ст.лейтенанта, а потом капитана, с которым мы долгое время вместе воевали.

Стали обустраивать «хозяйство Ханина»: копали канаву 1 метр ширины и 1 метр глубины, наверх нагребали 3-4 ряда бревен, засыпали землей – маскировали. В один день построили около 30 домиков, баню. Это поселок, где можно разместить больше 500 человек. Это был адский труд. Лес рубили в отведенном месте, таскали его на себе за 200-300 метров. Кроме того, перекопали тысячи тонн земли – строили для обороны траншеи, ходы сообщения, ДОТы, ДЗОты и т.д.

Два года, день за днем, то в болоте, под проливным дождем, по несколько суток приходилось лежать в снегу, в 40* мороз».

Отец рассказывал, что питались в это время только сухарями: «…нальем в кружку кипятка, сверху положим сухарь, и ждем — когда размякнет».

Позже все отразилось на здоровье отца – радикулит, болезнь легких и т. д.

«Два года не видели ничего, кроме серых шинелей, но не унывали, не падали духом.

После трудов решили устроить отдых, организовали самодеятельность: была гитара, две двухрядные гармошки, пели, плясали, показывали сценки…»

В конце июня 1942 г. заняли передовую линию окопов.

С большой теплотой отец вспоминал как финны и русские устраивали друг другу концерты: «…через рупор-усилитель вели агитацию – финны слушали нас, мы их». Отец рассказывал, как финны хорошо играли на губных гармошках, и с каким удовольствием слушали в исполнении наших гармонистов напевные русские мелодии.

«Несмотря на симпатии, борьба велась не на жизнь, а на смерть.

09.06.1943 г. Противник сосредоточил большие силы на нашем участке фронта, около Масельской, очевидно, готовились наступать. Огневым налетом было уничтожено 50% нашей обороны – сожжено, разрушено. Были жертвы.

Началось наступление. Которое было встречено ураганным огнем, и к зиме вынуждены были откатиться. У нас тоже чувствовалась усталость. Полк был растянут в нитку – охраняли линию обороны в 20 километров.

Открыли боевые счета мести врагу. 26.07.1943 г. геройски погиб Попов Павел Михайлович, 1915 г.р. — вырвался в расположение противника и уничтожил гранатами 14 бандитов, а также и другие бойцы рвались в бой. За 15 дней мая бойцами было уничтожено 180 белофиннов.

Впереди были 140 коммунистов и 40 комсомольцев. В начале войны было в разы меньше. Бойцы, уходящие в бой, просили считать их коммунистами, комсомольцами. Я был членом ДПК и лично дал свыше 200 рекомендаций вступающим в партию».

Лозунг: «Все для фронта, все для победы!» — претворялся во всем.

«Достаточно было бросить клич – собрать наши скудные средства в фонд обороны, и в тот же день было собрано 100 тысяч рублей.

Проводили подписку на заем, и в один день задание выполнили на 200%, а облигации были отданы также в фонд обороны». /Стр.135/

В 1943 году отец был награжден боевым орденом «Красной Звезды».

«05.09.1943 г. нас с обороны сняли, отвели на отдых в тыл».

В 1943 году был приказ о единоначалии и введении погон. Отцу присвоили очередное воинское звание – капитан; направили на 3-х месячные курсы по переподготовке офицерского состава.

« 06.12.1943 г. я решил ехать на курсы. Через 2 года боевых действий было непривычно не слышать выстрелов. Мне казалось, что я попал совершенно на другую планету. С удивлением смотрел на электричество и т.д.

Занимались упорно – по 10 часов, кроме внеклассной работы и дежурств по самообслуживанию. Отметили 26-ю годовщину Красной Армии – сходили в кино.

Не верилось, что я – мальчишка-батрак, мечтавший в 1917 году попасть на фронт, игравший в солдатиков – офицер-капитан.

Во время войны я овладел 12 видами оружия, прошел несколько тысяч километров, в том числе на лыжах / скорость до 15 км/час /.

05.04.1944 г. я на «отлично» окончил курсы и уехал из этого тихого уголка, но не в свой полк, а был направлен в политотдел 32-ой Армии, зам.начальника по политчасти полевого армейского артиллерийского склада, в районе 16-17 разъезда, в п. Каряг-озеро.

В июне 1944 г. мне предложили работу зам.командира дивизии по полит.части в 728 артиллерийский полк, 176 ст. див. Я был рад. Командир полка полковник Поликарпов и зам.командира полка по полит.части майор Молчанов ознакомили меня с историей полка. Я был назначен зам.командира дивизиона /3-й дивизии/, у нас командир дивизии был майор Родионов, нач.штаба Соболев».

Отец мечтал: «Красива Карелия, богата и лесом, и рыбой, и пушниной! Вот бы побывать здесь после войны!»

Во время прогулок в лес, за Белую башню, отец рассказывал, как собирали в Карельских лесах грибы, ягоды и даже варили впрок варенье; как умывались, набрав в руки полные пригоршни ягод, брызжущей соком брусникой; как пили из лужицы, постелив на воду платок и приговаривая: «С грязи не треснешь, с чистоты не воскреснешь!»

«04.09.1944 г. нам стало известно, что финны прекратили войну. Все стихло. Мы даже ходили на рыбалку, любовались закатом».

В 11-00 узнали, что по всему Карельскому фронту прекращен огонь.

«Мы поздравляли друг друга с победой: целуемся, обнимаемся… и через 2-3 секунды, в 300 метрах от нас, разорвался снаряд. Майор Родионов, только что обнимавший меня, до хруста костей, приказал открыть ответный огонь. Больше выстрелов не последовало.

19.09.1944 г. Приказ был дан официально – прекратить войну с Финляндией.

Не дожидаясь официального приказа, финские солдаты пригласили наших солдат к себе в гости. Угощали шнапсом, дарили подарки – ручки, портсигары и т.д.»

После 3-х лет боевых действий в Карельских лесах, снявшись с передовой, и совершив марш-бросок в 300 км., снова погрузились в эшелоны и отправились на границу Восточной Пруссии, в г.Сувалки, район Мазурских лесов, куда прибыли 12 декабря 1944 года. / Стр.144/.

Восточная Пруссия – это самое основное гнездо фашизма. Нужно разгромить это гнездо навсегда. По дороге видели следы войны – сожженные города, села, разрушенные мосты и т.д. Новый год встречали сплошным шквалом огня, гулом подтянутых вооруженных сил. Наш полк был выделен в отдельный артиллерийский полк, земля дрожала, все летело на воздух. Это было что-то неописуемое.

Марш – 50 километров в сутки. Моя лошадь Стрелка устала настолько, что я вынужден был идти пешком, а она, уставшая шла за мной, опустив голову. Началась вьюга, ни зги не видно…»

До весны шли упорные и утомительные бои.

«Наш полк был в первых рядах наступающей пехоты.

«Всю Восточную Пруссию пришлось проползти на пузе. И так от одного господского двора к другому. Фашисты травили вино в погребах, заражали скот, продукты. Даже заминировали детскую коляску, в которой мирно спал ребенок».

В листовке от 11.02.1945 г. говорится: «… пьяные, во весь рост шли немцы в атаку. По ним открыли огонь прямой наводкой из орудия отважные артиллеристы… Этот неравный бой окончился полной победой артиллеристов».

10.04.1945 г. город Кенигсберг был освобожден, а 12.04.1945 г. мы были уже на территории Германии».

«За отличные боевые действия при прорыве обороны немцев в районе Мазурских озер и в боях при разгроме восточно-прусской группы немецких войск юго-западнее Кенигсберга Вашей части, в том числе и Вам, принимавшему участие в этих боях ОБЪЯВЛЕНЫ БЛАГОДАРНОСТИ», говорится в Почетной Грамоте. За бои в Восточной Пруссии отец был награжден вторым орденом — орденом «Отечественной войны II-ой степени», медалями – «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»

«09.05.1945 г. получили официальное сообщение, что враг капитулировал, но мы еще 11-12 мая вели усиленную борьбу с фашистами в районе Праги».

Из телепередачи «Живая история» /?/, от 03.04.2009 г., я случайно узнала о том: «…что именно Прага являлась ключом к победе в ВОВ. Что Гитлеру не хватило лишь нескольких недель до «победы в войне». Что бесноватый фюрер находился в глубокой депрессии, но не был сумасшедшим. Он делал ставку на сверхмощное оружие – реактивные ракеты ФАУ-1, ФАУ-2. На самом деле он ждал атомное оружие. Зачем генерал США Джон Потен, в срочном порядке, совершает марш-бросок в Южную Силезию? Ответ – захватить новое оружие. На деле – за атомной бомбой. По версии атомное оружие даже было испытано 03.04.1945 года, возле Дортфурта /Эрфурта?/ немцы рассредоточили в Праге и в Норвегии составляющие атомной бомбы, поэтому их и не бомбили».

Отец не только участвовал в боях за освобождение Чехословакии, но ему посчастливилось увидеть все «сто глав» Златой Праги, и до конца жизни восхищаться красотой этого города.

ПОБЕДУ отпраздновали в предместьях Праги.

«Праздновали 3 дня – ликовали победу. Получили приказ – направить нас в Германию, в местечко Либенталь.

Главное – победа! Нужно отметить, что все время воевали и учились. Например: получили американский автомат – в окопах, на переднем крае, когда нет боя, занимаемся учебой. Изучали приказы нашего Главнокомандующего И.В.Сталина – это была основная пища. /Начиная с 1941 г. по радио и кончая приказом от 03.09.1945 по случаю победы над Японией/.

Вот так война была закончена. Я побывал в Польше, Венгрии, Чехословакии, Австрии, Германии, везде нас встречали как победителей, особенно в Чехословакии, где чувствовались горячие и искренние встречи, слезы радости и смеха».

Отец рассказывал мне, как в Чехословакии их на руках снимали с лошадей, приглашали к себе в дома, угощали, предлагали помыться, надевали длинные чистые ночные рубахи, колпаки на голову и давали возможность отоспаться. В Германии отца восхищала аккуратность и бережливость немцев. В разбомбленных домах, в шкафах, они брали чистые носки, которые на первый взгляд производили впечатление совершенно новых, а на поверку оказывалось, что они не один раз штопаны-перештопаны. Меня он тоже приучил к бережливости — привил привычку сразу штопать даже самую маленькую дырочку.

Было, конечно, и мародерство. Под суд отдали офицера, надевшего под рукава гимнастерки несколько десятков золотых изделий – часов, браслетов, цепочек. Но это, по словам отца, были только единичные случаи.

У отца из заграничных военных трофеев были: очки, наподобие пенсне, в кожаном футляре; набор для бритья, из «нержавейки»; и крошечная серебряная ложечка, с монограммой на черенке. (Эта ложечка сохранилась до сих пор и передается по наследству всем малышам в нашей семье).

Дорогу домой отец описывает такими словами:

«В Либентале немцы сначала нас боялись, а потом быстро узнали, что мы пришли не как завоеватели, а как освободители, они шли добровольно помогать строить нам лагерь.

Мы долго удивлялись и радовались, что вот уже несколько дней не слышно ни одного выстрела, кругом все тихо, спокойно. Но были моменты, когда вспомнишь всю эту пройденную жизнь, пролитую кровь, то невольно ощупываешь себя, находишь в состоянии здравия, думаешь – не сон ли это.

Получили приказ на расформирование артполка. Орудия сдали на одной из станций. Подобрали солдат пожилых возрастов, отдали им лошадей и отправили в СССР.

Личный состав был расформирован, а офицерский состав, полит.состав, особенно, были направлены в распоряжение Главного командования оккупационных войск.

Чехословакия – Австрия – месяц марша. Нам дали порожнюю повозку на 2-х офицеров, и мы поехали «вольным маршем» через Прагу в Вену. На марше интересовались достопримечательностями, в Праге прожили неделю, были даже во Дворце президента. Нас встречали как победителей, и каждый старался, и старый и малый, сделать что-либо полезное для воина-победителя.

На территории Австрии отношение было несколько другое, но, тем не менее, мы своими действиями доказали, что мы не завоеватели, а освободители. Отношение уже через два дня стало меняться в лучшую сторону».

Отцу предложили работу в Калининграде, в оккупационных войсках, но он решил ехать домой – на Урал. Бросили клич: «Уральцы – только на Урал!» — спорить не стали, собрали свыше 200 человек и отправили на Урал.

«01.09.1945 г. мы попрощались с Веной и поехали на Урал через Будапешт…

12.09.1945 г. мы были уже в Свердловске – нашем родном уральском городе, где нас держали 2,5 месяца в ОПРОСе /офицерский полк резерва офицерского состава/».

С 15.12.1945 г. отец был зачислен, как офицер запаса 1-ой категории; уже не военный, а сугубо гражданский человек БЕЗ ПОГОН.

Боевой командир, с огромным опытом работы с людьми, но практически без образования, без конкретной специальности, на 42 году жизни, должен был начать новую жизнь, решать новые задачи по восстановлению не только разрушенного хозяйства, но и разрушенной войной личной жизни.

Дорогу осилит идущий! Как выбрать, где найти эту дорогу и куда она должна привести?

Все в нашей жизни определяет ЛЮБОВЬ. И отец встретил свою судьбу, распахнув свое сердце навстречу любви – встречу с молодой, красивой, тоже изрядно побитой уже жизнью женщиной – моей мамой.

07.03.2009 г.
г. Екатеринбург.

Источники:

Личный архив:

1. Личные записи Н.И.Гурьева, включая: подлинные вырезки из газет, листовок, фото-подарков фотографа Воробьева, бат.комиссара редакции газеты «Боевой Путь»,собственноручные зарисовки.

Наградные документы:

1. Орденская книжка № 641774 от 30.05.1946 г.:
   Награжден:орденом «Красной Звезды» № 186452,
   Орденом «Отечественной войны II степени» № 473407
2. Справка НКО ССС Управления 176 стрелковой дивизии от 15.06.1945г. № 95,
   Выданная заместителю ком.д-на по политчасти 728 артиллерийского полка 176 с.р. капитану Гурьеву Николаю Ивановичу, о том, что он действительно проходил службу в частях Действующей Армии с 15.12.1941 г. по 09.05.1945 г. и имеет право на получение медали «За победу над Германией в Великой Отечественной войне в 1941-45 гг.»
3. Удостоверение к медали «За победу над Германией в ВОВ 1941-1945 гг.». Н № 335617 от 17 апреля 1946 г.
4. Удостоверение к медали «За взятие Кенигсберга» А № 490920 от 01 апреля 1947 г.
5. Почетная Грамота – Приказ № 258 от 27 января 1945 года и № 317 от 29 марта 1945 года Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина.

Будь ты хоть пахарь, хоть ухарь,
будь ты мудрец мудрецом –
ради презренного брюха,
в сущности, братцы, живем!
Роем, буксуем и винтим –
ради, во имя, вперед!..
Идеологию выньте –
что остается? Живот.
Краткими вспышками духа
не осветить никому
тьму беспросветного брюха –
страшную, вечную тьму.
(А.Н.Чуманов «Смысл жизни»)

«45 лет ждал – будет лучше» — так озаглавил свое послание-думу, в январе 1965 года, мой отец Николай Иванович Гурьев.

Ко мне рукопись попала в 80-х годах прошлого ХХ столетия, и потрясла своим трагизмом. Просто не верилось, что письмо написано человеком, которого все близкие, друзья и соседи знали как человека мужественного и мудрого, часто обращались к нему за советом и помощью.

И хотя написано оно было уже тяжелобольным человеком, /Отец умер в 1966 году с диагнозом: рак правого легкого в распаде. Лечили от туберкулеза!/, трудно себе даже представить, как тяжело ему было ТАК итожить прожитую жизнь:

«Я знаю, что мое письмо напечатано не будет, но мне хочется довести до сведения наш центральный орган КПСС газету «Правда» о том, как я 45 лет ждал, что все будет лучше, но так и не дождался, стало еще хуже, кому выразить свое недовольство я даже не знаю.

Дело вот в чем. Сразу же после освобождения Урала от Колчака, мне тогда было 15 лет, собрали нас молодежь 15-17 лет и говорят: «Нужно восстанавливать разрушенное хозяйство». Мы согласны, и пошли работать на торфяник, все лето резали торф, сушили, а потом уже по снегу собирали его в штабеля. Так я начал свою трудовую деятельность.

После этого работали на лесозаготовках, на ссыпном пункте заготзерно, на асбесте и т.д. Так работал до 1926 года, а какие трудности пережили трудно передать и голодом находились и в холоде, но я все думал, вот восстановим хозяйство – будет лучше.

В 1926 г. я ушел в РККА. Где я два года жил хорошо и в начале 1928 г. вступил кандидатом в нашу коммунистическую партию, а в конце 1928 года прибыл домой, и меня, как коммуниста избрали председателем Сельского Совета.

Этот период сельской жизни был, надо сказать, революционным периодом, борьба за хлеб, коллективизация, борьба с кулачеством. Мне молодому коммунисту и молодому работнику много пришлось поработать, работал не много не мало 10 лет, а как работали с 6-7 час. утра до 10-12 ночи, без выходных, без отпускных, а сколько пережили трудностей. Меня стреляли в сельсовете, приходили стрелять на квартиру, выставляли засады на дорогах, рассчитывали убить, но не удалось.

Переживал и экономические трудности. Мне платили 35 рубл. временами по неделе жили на одной картошке, или приходилось есть лебеду и т. д., но я был молод, полон сил и энергии, и все думал, вот укрепим колхозы, заживем – будет лучше.

Многие мои друзья бросили эту работу уехали в города. Там учились, приобретали себе квалификацию или должности. Я над ними смеялся, называл их трусами. А сейчас они надо мной смеются, получают пенсию 110-120 рубл., а я добился пенсии 60 р.

Так я в Совете и в колхозах проработал 10 лет, с 1928 по 1938 г. С 1938 по 1941 г. работал в райкоме партии пропагандистом, но все время находился в командировках в советах и колхозах, таким образом, всего 13 лет работал по укреплению Советов и колхозов, снова надеялся что скоро будет лучше.

Началась война, с августа 1941 г. по май 1945 года находился на передовой линии фронта, в качестве политработника (зам. к-ра батальона, дивизиона по полит.части) был на Карельском фронте, Восточная Пруссия, где от Сувалок до Кенигсберга протащили свои орудия на себе, воевал в Германии и закончили войну освобождением Праги.

Много пережито за этот период. Много пришлось работать среди бойцов и командиров, а сколько пережито всяких ужасов, приходилось по суткам лежать в болоте, спать в снегу при 40* морозе, несколько раз засыпало землей, не спать по 3-4 суток, было 2 легких ранения и т.д. Но сейчас это является историей и никто не принимает во внимание, и вот после окончания войны я думал, что восстановим хозяйство, заживем – будет лучше, а время-то, оказывается, идет. Пока я ждал улучшений, а тут мне исполнилось 60 лет, да кроме того заболел туберкулезом, радикулитом и т.д.

Таким образом, ждал, ждал это лучше 45 лет, да так и не дождался, сейчас ждать больше нечего и не откуда.

За все время я подал больше десятка заявлений, просился на учебу, но мне говорили: «Ты коммунист», — да, я коммунист. Мне говорят: «Если мы все коммунисты уедем учиться, кто работать будет». Ну, я и снова успокаивался и работал, а вот сейчас смотрю я на своих «друзей», которые ушли на производство, получили квалификацию и сейчас обеспечили себе старость /зачеркнуто: получают пенсию 110-120 р./, таким образом 36 лет посвятил работе партии, всего отработал свыше 40 лет, а если считать то, что я батрачил еще до революции, с 9 лет, то выходит, отработал полвека и не сумел обеспечить себе старость.

Я хорошо знаю, что персональная пенсия местного значения была 80 рублей, о чем я сам читал такой закон, а почему сейчас 60 р. Мне один коммунист сказал, что это сделано по инициативе Хрущева. Я ответил, что Хрущев, будучи за границей, ставил себя в положение шахтера, а поступил не по шахтерски. Я не знаю, правда это или нет, но я знаю одно, как факт мне установили пенсию 60 рубл. м/естного/ значения. Мне могут сказать, что 60 рубл.. это же хорошо. Да, я может быть и согласился бы с этими товарищами, но дело в том, что у меня есть сын, учится во 2-ом классе, ему еще 9-й год и я, не говоря о себе, во всем ему отказываю даже в питании. Кроме того, у меня есть дочь, в октябре 64 г. исполнилось 16 лет, она окончила 8 кл. Я должен был учить ее хотя бы еще 2 года, но я вынужден послать ее работать рассыльной на 30 рубл.

Таким образом, наш бюджет с дочерью составляет 90 рубл., но дело в том что нужно отдать за квартиру, кроме того, мы носим одежду, обувь и т.д., в результате на питание у нас остается столько, если распределить на каждый день на человека, то хватит один раз сходить в столовую покушать с 3-х блюд. К сожалению, мы не привыкли есть один раз в день, и еще не приспособились.

В связи с этим хочется затронуть вопрос о загранице, но я был заграницей – в Польше, Чехословакии, Германии, Австрии. Я видел там жизнь и знаю, вернее, представляю, как они живут. Кроме того, мне могут сказать, что 60 рубл. это хорошо, а как же живут люди на 30 – 40 рубл. Я отвечу. Я знаю несколько десятков работников торговли, общепита, детучреждений, больниц и т.д. Но вот вопрос – я 45 лет проработал, ни разу не был на курорте, был всего один раз в доме отдыха 12 дней, а вот эти, так сказать получающие «40 руб.», каждый год ездят на курорт. Мне сын задает вопрос: «Почему у нас папка, нет телевизора, приемника, почему ты в кино не ходишь?» и т.д. Ну что я мог ему ответить. Я сказал: «Обожди, сынок, вот ты подрастешь, будешь инженером, мы не только телевизор, а легковую машину купим, и ты меня будешь катать, будешь ездить на работу, за грибами и т.д.

Да сын может и будет инженером. Но пока что я думаю о другом, как бы его дотянуть до 8 классов и так же как сестренку 15 лет послать работать. Кто в этом виноват? Я? Нет, я честно проработал 45 лет. Я виноват в том, что не сумел добиться того, чтобы в 30-х годах уехать учиться или работать на производстве. Я сумел бы чему-нибудь научиться, а то при заполнении анкетных данных, в графе специальность, я записываю – советско-партийная работа, потому что свыше 20 лет на этой работе проработал.

Я писал на счет пенсии республиканского значения. Мне ответили. Что нужно проработать не менее 10 лет секретарем РК КПСС. Ну, я секретарем ни одного дня не работал, значит и тут претендовать не приходится. Я сейчас не знаю, как уже говорил, что улучшения ждать нет смысла, и беспокоюсь не о себе, а беспокоюсь о том, как мне детей дотянуть, особенно сына до 15 лет, и беспокоюсь о том, как бы не передалась моя болезнь детям, и думая о том, еще раз хочется напомнить о тех «друзьях», которые сбежали в 30-х годах, и которые создали себе благополучие в 60-х годах. Я не сбежал, переживал трудности, и выполняя волю партии, оказался сейчас в самом затруднительном состоянии. Мне врачи выписали препарат, но я ношу в кармане 2-ой месяц этот рецепт, потому что нужно10 рубл., а у меня их нет, а последствия туберкулеза, радикулита дают о себе знать и сердце начинает шалить.

Я знаю, что редакция мне помочь ничем не может, но мне просто хочется довести до сведения наш печатный орган газету «Правда», как я, проработав несколько десятков лет, отдал все что мог, если так выразиться, партии, народу и не обеспечил себе старость. Как быть дальше, и что делать, и на что надеяться, что вот скоро будет лучше, я не могу себе представить.

Я знаком с Программой КПСС, знаком с решениями партии и правительства, ежедневно читаю газеты, а газету «Правда» даже сумел выписать на полгода, знаю, что наше материальное положение становится «лучше» — все для народа, но вот беда, как быть мне, имею один костюм и тот ношу уже 4-й год, он будет скоро дырявый, надо менять. У детей требования громадные. Свыше 35 лет я занимался агитацией. Агитировал, поднимал народ на выполнение решений партии и правительства / с 1928 по 1941 г. в колхозах, с 41 по 45 на фронте, с 45 по 62 в организациях, где я работал /.

Сейчас я занимаюсь агитацией среди детей, если они требуют невыполнимое, я доказываю им, что это мы не можем, можем сделать только так. Правда дети меня уважают, слушают, но иногда я чувствую, что когда и соглашаются с моими доводами, но переживают – дети есть дети. И снова возникает вопрос, почему бы мне не удовлетворить потребности детей, или почему бы мне сейчас не усилить себе питание и не ликвидировать последствия тех имеющихся болезней. Я даже знаю, что для этого нужно, но… куда пойдешь, кому что скажешь. Вот я и решил сказать все это нашему центральному органу КПСС – газете «Правда».

С коммунистическим приветом, член КПСС с 1929 г., персональный пенсионер,
Н. Гурьев.
Отпуск 10/1-65 г.»

Письмо, конечно, не было напечатано, хотя ответ был получен:

Уважаемый тов. Гурьев!

Воспоминания Ваши получили, но, к сожалению, опубликовать их сейчас не можем. Возможно это удастся сделать в предполагаемом к изданию сборнике, и тогда мы, несомненно, сообщим Вам об этом.

Пользуясь случаем, поздравляем Вас с приближающимся 20-летием Дня Победы и желаем Вам доброго здоровья и успехов в жизни.

Военный отдел «Правды»
/Н. Денисов/
н/№ 85589/84 28 апреля 1965/штамп/

В письме все — правда! Отец был смелый человек – не побоялся отправить такое изобличающее письмо. Но, когда читаешь его, ком подкатывает к горлу. Просто не верится, что написал его когда-то очень сильный духом человек.

Ведь он всегда верил в светлое будущее – и когда сажал яблоневый сад у себя в деревне Новый Завод, и когда зажигал «лампочки Ильича», первым радиофицировал и телефонизировал свою родную деревню — родину своих отцов и дедов, возделывавших эту землю с ХУ1 века, и когда поднимал бойцов на бой, прошагав вместе с ними плечом к плечу пол Европы. А когда орденоносцем, боевым командиром вернулся с войны, то не постеснялся сесть за школьную парту в ШРМ вместе с фэзэушниками, чтобы получить хоть какое-то образование.

Отец мучительно искал и не находил ответов на свои вопросы. Он не был наивным человеком, слишком много он повидал и пережил в жизни / см. дневник отца/, понимал и чувствовал людей очень глубоко. Как же тяжело было ему осознать в конце своего жизненного пути, что силы, отданные на строительство коммунизма – лучшей жизни для всех людей, не принесли своих плодов. Не получилось построить рай на земле.

И хотя мечта отца – вырастить своих детей образованными людьми, сбылась. Сын вырос, его воспитание практически легло на мои девичьи плечи, окончил автодорожный техникум, ушел служить в Армию, служил в ГДР, женился, остался там, на сверхсрочную службу, в Германии родился сын Николка. Вернувшись, купил квартиру, машину, супер-пупер аудио-видеотехнику, окончил институт, стал инженером.

Прошло уже еще 45 лет, как отец написал свое письмо. Сегодня я, как и мой отец не нахожу ответов на те же самые вопросы: Почему люди, честно проработавшие по 40-50 лет, отдавшие государству свои силы и здоровье, часто ограничивающие себя во всем, ничего кроме мизерной пенсии не заработали? Неужели прав поэт: «…ради презренного брюха, в сущности, братцы, живем!»

Ответ нашла, неожиданно для себя, среди раритетов музея И.Я. Стяжкина города Каменска-Уральского. (Ездила передать в музей дневник, письмо и другие документы отца).

Меня заинтересовала необыкновенная рукопись, написанная его земляком еще до революции, во время царствования Николая П – конторским служащим Каменского казенного завода Алексеем Егоровичем Ворониным /1850-1910/, которую он озаглавил: «Дума малограмотного на Новый год».

За полвека до письма отца в газету Алексей Егорович так рассуждал:

«Да, время идет, как река течет, говорит русская пословица.

…В наш век, век железных дорог, телеграфов, телефонов, фонографов и многих других практических открытий, изобретений и машинных действий, посредством которых развивая и увеличивая промышленность, как бы сокращая время и расстояние. Казалось бы, должны жить все люди в истинном блаженстве и довольствии. Между тем, большинство даже в самых образованных и промышленных государствах не только не пользуется или не в состоянии пользоваться всеми изобретениями и новейшими удобствами жизни, но принуждены работать до истощения и влачить жизнь не лучше, если не хуже, каких-нибудь дикарей киргизов…»

В предисловии к «Думе» редактор-составитель Н.Г.Шестернина пишет:

«Дума» написана в жанре утопии, вполне оригинальна и ни на одно известное произведение названного жанра не похожа. Ответственность за столь печальное положение народа он возлагал на государство: «Думается, что еще государственный строй находится в каком-то брожении, не сформировался или не усовершенствовался, или не оправился от болезни. Думаю, что нравственные преступления – разврат, обман, воровство, убийства и самоубийства, пожары, неурожаи, повальные эпидемии и прочие народные бедствия – суть государственные болезни, которые настоятельно напоминают к отысканию и принятию предохранительных и предупредительных мер и средств».

И автор «Думы», отвергая названные несообразности государственного устройства, предлагал свой рецепт достижения общественного благоденствия, в котором главную роль отводил мудрому правительству. Наготове у него были двенадцать условий будущего процветания. /См.оригинал/

Автор предполагает модель устройства человеческого общества, основанную на принципах целесообразности, централизованного государственного управления и полной зависимости людей от власти. Интересен сам факт рождения в уральском заводском поселке сочинения, во многом предугадавшего черты грядущих тоталитарных экспериментов, сколь прекрасных по замыслам и лозунгам, столь же пагубных при воплощении в жизнь».

Алексей Егорович, как и отец, мечтал о светлом будущем людей: «…Хотя нынче, благодаря времени, чуть не повсеместно в обществе и в печати поднимаются и обсуждаются, так сказать, модные вопросы: о народном благосостоянии, о народном здравии, и о народном образовании и проч. и т.п. Но мне кажется, по этому поводу не нужно больших ученых доказательств, а следует только припомнить истинные слова из священного писания: «Человек создан по образу и подобию Божию. Первые люди жили в раю, т.е. в прекрасном саду. Бог сказал: множитесь, населяйте землю и добывайте хлеб в поте лица. Иисус Христос заповедал любить и помогать ближнему, стремиться к свету истины, верить и надеяться… Этим простым и ясным словам должны бы внимать и следовать по назначенному пути все люди. Но выйти из теперешнего блуждения на истинный путь и достигнуть в земной жизни благоденствия можно только с помощью правительства, потому что сказано есть: несть власти иже не от бога.»

Нет, не только ради «тьмы беспросветного брюха» мы живем! Именно такие люди как Николай Иванович Гурьев и Алексей Егорович Воронин, и сотни тысяч таких же прекрасных людей, помогли нам сохранить свою живую душу, научили радоваться жизни во всех ее проявлениях, не смотря на жизненные трудности, иметь разносторонние интересы… Наверное, это гордость за честно прожитую жизнь: работать – по-настоящему, воевать – по-настоящему, любить – по-настоящему; умение оставаться людьми, передав нам, по наследству, лучшие свои качества и умение быть счастливыми, не смотря ни на что!

18.09.2009г.
г. Екатеринбург

P.S. Замечательно уральский поэт А.Н.Чуманов выразил в поэтической форме настроения многих, я думаю, людей, прошедших тяжелыми тропами войны. Вслед за поэтом хочется сказать:

Зубастое, бесчувственное воинство —
На подступах и далее – ни зги…
Не растерять на старости достоинства,
О, Боже, если есть Ты, помоги!

С любимым, но свихнувшимся Отечеством
Становится, увы, не по пути.
Но хочется уйти по-человечески,
А не на четвереньках уползти…

Не звякая дурацкими медалями,
Не клянча у правительства гроши –
Уйти под флагом пламенной души,
Которую антихристу не сдали мы!