Первая мировая война 1914-1918 гг. стала конфликтом, поразившим современников своими масштабами. Невиданный географический размах охваченных войной территорий, невероятные по своей численности армии, огромное количество убитых, раненных и, конечно же, пленных. Современные исследователи оценивают число попавших в плен солдат всех воевавших государство в 8.865 тыс. человек.¹ Среди них — немцы, австрийцы, французы, англичане, венгры, болгары, турки. Среди военнопленных были представители всех континентов, включая Азию и Африку.

Значительную часть от общего числа пленных составили военнослужащие Русской армии. На 31 декабря 1917 г. таковых было примерно 3.409 тыс. человек.² Больше всего русских пленников было сосредоточено в Германской и Австро-Венгерской империях. Также наши соотечественники содержались на территории Болгарского царства и Османской империи.

Принятая накануне Первой мировой войны Конвенция «О законах и обычаях сухопутной войны», подписантами которой были все основные участники глобального вооруженного конфликта, декларировала гуманное отношение к военнопленным. В частности, там говорилось, что солдат неприятельской армии, оказавшийся во власти того или иного государства рассматривается именно как пленник государства, а не отдельных лиц или отрядов. Военнопленные не должны были восприниматься как преступники, так как они участвовали в боях на стороне своей страны на законных основаниях. Следовательно, к ним были неприменимы меры содержания, характерные для уголовных заключенных. И даже если пленных привлекали к работам, такие работы не должны были быть обременительными и нарушающими присягу, которую тот или иной пленный давал, вступая в ряды армии своего государства. Побег в Конвенции рассматривался, как естественное желание воина вернутся на родину, но поскольку, находясь в плену, он должен был подчиняться законам пленившего его государства, то к такому военнопленному применялись «меры строгости». Если пленник не успел покинуть территорию враждебного государства, и был пойман, то к нему применялись «дисциплинарные меры». Если же побег было совершен успешно, но военнослужащий вторично попал в плен, то никаких репрессий в его отношении не производилось.³

Надо сказать, что все воевавшие страны пытались следовать Конвенции «О законах и обычаях сухопутной войны», но все же собственные потребности в условиях тотального конфликта были в приоритете. В выгодном положении находилась та страна, которая в первую очередь заботилась о своих военных интересах, и поэтому реальное положение дел в области содержания военнопленных было далеко не всегда таким, какое постулировалось положениями Конвенции.⁴

В Германии и Австро-Венгрии в разное время и в разных лагерях была различная ситуация. Где-то военнопленные жили в хорошо оборудованных помещениях, посещали кинематограф и устраивали курсы по изучению языков, а где-то мерзли в сырых землянках и подвергались насилию со стороны охраны. Общими для всех русских пленников во все периоды войны были скудное питание, отсутствие одежды, болезни и тоска по Родине. Эти обстоятельства подталкивали многих военнослужащих Русской армии к мыслям о побеге.

Бежали все: и генералы, и офицеры, и унтер-офицеры, и рядовые. Одним из самых известных русских пленников Первой мировой был командир 48 пехотной дивизии Лавр Георгиевич Корнилов. Он попал в плен весной 1915 г. в Карпатах и содержался неподалеку от столицы Австро-Венгрии – Вены, в замке Нейгенбах. В ноябре Л.Г. Корнилов пытался бежать из замка, захватив аэроплан. Однако был пойман и переведен под усиленную охрану в Лекский замок. Это не остановило генерала. Он симулировал болезнь, был направлен в госпиталь в Кесегене из которого в середине сентября 1916 г. успешно скрылся и после нескольких недель мытарств присоединился к Русской армии.⁵

Надо сказать, что военнопленный, пойманный при неудачной попытке к бегству, всегда подвергался определенному наказанию. Если это был офицер, то его могли перевести в лагерь с худшими условиями содержания. В Германии одним из таких мест был лагерь в городе Кюстрин. Вот такое описание этого учреждения содержат документы российского Министерства иностранных дел: «помещения темны и в них недостаточно воздуха», «коридоры и отхожие места также темны», «помещения для душей служат одновременно местом чистки картофеля, а также убоя домашней птицы», «сырость помещений вызывает простудные болезни и в особенности ревматизм».⁶ Нижние чины за побеги подвергались заключению в одиночный карцер на хлеб и воду.⁷ В целом меру наказания определяла администрация и поэтому методы «строгости» по отношению к русским военнопленным могли быть самыми разными.

В фондах Государственного архива административных органов Свердловской области (ГААОСО) хранится ряд архивно-следственных дел на бывших солдат Русской армии, побывавших в плену во время Первой мировой войны. В некоторых из этих дел встречаются рассказы о том, как тот или иной бывший военнослужащий пытался успешно или безуспешно выбраться из вражеской неволи.

Унтер-офицер 30 пехотного Полтавского полка Александр Петрович Шамрилов попал в плен в самом начале войны. В августе-сентябре 1914 г. его часть, входившая в состав 2 Армии генерала Александра Васильевича Самсонова, была разгромлена в сражении у Танненберга в Восточной Пруссии. А.В. Самсонов застрелился, а А.П. Шамрилов был захвачен немцами.

Сначала ефрейтор Шамрилов содержался на востоке, а затем на северо-западе Германии. За время своего пребывания в плену он трижды пытался бежать. В 1915-1916 гг., работая на железной дороге в Вестфалии, он два раза пытался добраться до границы с Нидерландами, сохранявшими в годы Первой мировой нейтралитет. К несчастью оба раза А.П. Шамрилов был схвачен. Причем при втором задержании был ранен в руку. Успехом увенчалась только третья попытка, которую А.П. Шамрилов предпринял в ноябре 1918 г. после окончания боевых действий. Вот как об этом он вспоминал позже: «В 1918 г. в Германии произошла революция. Охрана лагерей вся разбежалась, все находящиеся в лагерях стали разбегаться в разные стороны. Я с Мюнхена выехал с поездом в сторону Вильно⁸… Недоезжая Вильно километров пять поезд остановился ввиду перестрелки около города. Кто вел перестрелку для меня не известно. Во время остановки поезда мы сошли и пошли в лес. В лесу просидели до ночи. Ночью пошли пешком по линии железной дороги по направлению к станции Молодечно⁹. Через двое суток мы прибыли в Молодечно в количестве 25 человек военнопленных. В Молодечно я прожил трое суток и с пассажирским поездом выехал по направлению Москвы. В январе 1919 г. я прибыл в город Москву на сборный пункт для военнопленных, где временно остановился».¹⁰

Находясь в плену, А.П. Шамрилов вел переписку с родными. В его письмах, которые так же сохранились в фондах ГААОСО, ощущается сильная скорбь из-за разлуки с родственниками — братом и сестрами. В открытке, датированной 11 апреля 1918 года, военнопленный Шамрилов пишет: «Поздравляю вас всех с праздником светлого Христова Воскресения и желаю провести эти дни как можно лучше, и должны вспомнить себе, что не приходится нам провести уже третью широкую Пасху». Письмо автор заканчивает оптимистичной фразой: «Скоро повидаемся».¹¹ Видимо А.П. Шамрилов не оставлял мыслей о побеге и действительно через несколько месяцев смог его совершить, воспользовавшись хаосом в побежденной Германии.

Из всех свидетельств о плене Первой мировой войны, выявленных в фондах ГААОСО, самым содержательным по вопросу побегов является рассказ бывшего рядового Русской армии Антона Михайловича Марченко. Этот уникальный человек показал чемпионский результат. С 1915 г. по 1918 г. он совершил 8 побегов, но на родину смог вернуться только в 1921 г. по официальному обмену военнопленными между Германией и Советской Россией.

Рядовой Марченко служил с 1913 г.¹² в частях, расположенных в Новогеоргиевской крепости¹³. Поздно вечером 19 сентября 1915 г., после многодневного боя, крепость капитулировала. Защитники крепости попали в плен. Среди них был и А.М. Марченко. На следующий день поверженные укрепления Новогеоргиевска посетил кайзер Вильгельм II.¹⁴ Вполне возможно, что А.М. Марченко, стоя среди своих товарищей по несчастью, лично видел верховного правителя Германской империи.

История побегов А.М. Марченко настолько увлекательна и насыщенна, что ее необходимо привести полностью: «После того, когда крепость была взята в плен, я в числе военнопленных, приблизительно которых было около 20 тыс., был направлен в тюрьму гор. Варшавы, где я находился суток 15-20. После чего нас повезли в лагерь-карантин, название его не помню, который находился в Восточной Пруссии. В данном лагере мы пробыли дней 10, после чего были направлены в лагерь Гамель¹⁵, где я прожил месяца 3. После чего был направлен работать на шахты, где эти шахты находились – сказать не могу. На данных шахтах я проработал не долго, дней 10, после чего договорился с двумя товарищами, тоже русскими военнопленными, и мы втроем сделали побег. В побеге мы пробыли около месяца, после чего были задержаны разъездной охраной около голландской границы. После чего были направлены в лагерь Сальтаво¹⁶, где нас продержали под арестом 14 суток. После отбытия срока наказания я был направлен вместе со своим спутником на работы в шахты, где они находились – сказать не могу. На данных шахтах я заболел и был отправлен в больницу, которая находилась при шахтах. В ней пролежал дней шесть. После чего из больницы сбежал и направился снова к голландской границе. До границы я добирался больше месяца и, не дойдя до нее, был задержан и был направлен в другой лагерь, название которого сейчас припомнить не могу. В данном лагере я снова отбыл 14 суток заключения и после был направлен на соляную шахту, место нахождения которой не помню. На данной шахте я пробыл дней 15-20, после чего, договорившись с двумя товарищами, с которыми мы и совершили побег, взяв путь к голландской границе. В побеге мы пробыли около месяца и были задержаны патрулями около границы. После задержания нас снова направили в другой лагерь, название которого не помню, где также отбыли 14 суток заключения, а после отбытия наказания были направлены на строительство шоссейной дороги. Проработав дней 20, я также договорился с теми двумя товарищами, с которыми был задержан, и мы втроем опять совершили побег. В данном побеге мы пробыли больше двух месяцев и были задержаны в лесу охотниками. После чего были направлены в лагерь, в котором отбывали наказание, до отправки нас на строительство шоссейной дороги, где опять были заключены под стражу на 14 суток. После чего направлены работать были на цементный завод. Работать нас троих направили на погрузку камня в вагонетки. По своей инициативе я в вагонетку погрузил большой камень не той породы, и когда моя вагонетка была завалена в мельницу, то вся фабрика вышла из строя. По вагонеткам узнали, что это дело моих рук и меня посадили в темный подвал, где я просидел 7 суток, после чего был вызван на допрос. На допросе меня спрашивали, как я положил камень, с какой целью и т. д. На допросе меня избивали. После допроса я снова был водворен в темный подвал. Отсидев в тюрьме 21 сутки, надо мной состоялся суд, который вынес мне приговор 5 лет и 9 месяцев принудительных работ. Просидев в тюрьме дня 4 и договорившись с двумя товарищами, мы решили сделать побег из тюрьмы, который и осуществили. Но третий товарищ по своему физическому развитию не смог перелезть через стену, и был задержан, а мы благополучно скрылись в лесу. Суток через 7 мы в лесу встретили двух беглецов, с которыми ходили суток 4, после чего они от нас ушли и мы продолжали путь вдвоем с товарищем. На двадцатые сутки нас два вольные гражданина задержали и мы были направлены в лагерь Гамель, в котором я находился в первый раз, когда я попал в плен к немцам. В этом лагере мы с товарищем также отбыли 14 суток заключения. После отбытия заключения нас вызвали на допрос, где нас спрашивали из какого лагеря мы бежали. Во время допроса меня подвергали истязаниям, но я не сказал им откуда сбежал. После следствия меня и товарища, вместе с другими направили работать на торфяную фабрику. На торфяной фабрике по случаю плохих условий труда и плохого питания состоялась забастовка военнопленных, и, как результат этой забастовки, было улучшено питание. На торфяной фабрике я проработал дней 18, после чего, договорившись с двумя товарищами, мы сделали побег с торфяной фабрики. После побега, мы втроем с товарищами жили в лесу в землянке месяца 3. После трех месяцев мы решили разъехаться в разные стороны и для этой цели направились к полотну железной дороги. Подойдя к полотну железной дороги, мы увидели, что идет состав груженый военным имуществом, на который мои товарищи сели, а я при попытке сесть на него, сорвался и расшибся. Полежав некоторое время, я очнулся и вошел в железнодорожную будку, которая находилась недалеко от полотна, в которой я и пробыл до утра. Утром пришел, очевидно, стрелочник, который и сообщил о моем местонахождении. После чего я был направлен в больницу, в которой пробыл месяца 3. После того, как я хорошо подлечился, я сделал побег из больницы и направился по железной дороге в сторону польской границы. На поезде я доехал до города Данцига¹⁷, а после пешком перешел границу, где и был задержан поляками и был направлен в лагерь, название которого не помню. В данном лагере я встретил знакомого часового, с которым служил в Новогеоргиевской крепости, который мне объяснил, чтобы я снова шел в Германию, так как через Польшу не пройти.¹⁸ Я решил снова сбежать из лагеря в Германию. Я договорился с часовым, что когда он заступит на дежурство, то выпустит меня из лагеря, что и было нами сделано. После побега из лагеря я снова возвратился в Данциг, где встретил русских офицеров, которые предложили мне вступить в армию для борьбы с Красной армией, но я согласия не дал. После чего сел на поезд без билета, в котором и был задержан, после чего направлен в лагерь Фральфорт¹⁹. В лагерь Фральфорт я попал в конце 1918 года и пробыл в нем до 1921 года. То есть до момента обмена военнопленных. После чего я возвратился на родину».²⁰

Невероятное путешествие А.М. Марченко вполне достойно пера древнегреческого поэта Гомера, написавшего знаменитую Одиссею! Бывший защитник Новогеоргиевской крепости позже говорил, что в общей сложности побывал в 18 лагерях для военнопленных на территории Германии!²¹

Достаточно трудно точно понять, что двигало русскими военнопленными, когда они решались на побег. Скорее всего, тут имела место смесь различных мыслей и чувств, которые будучи помноженными на темперамент порождали психологическую готовность к решительным действиям. Тем не менее, в отношении каждого из наших героев можно попытаться определить основной стимул, толкнувший их на путь активного неповиновения. Для генерала Л.Г. Корнилова таким стимулом стало обостренное чувство офицерского долга перед царем и Отечеством, для унтер-офицера А.П. Шамрилова — тоска по семье и Родине, а для рядового А.М. Марченко — нетерпимость к принудительным работам в интересах тех, кого он считал своими врагами. Последний из перечисленных особенно поражает своим вольным духом и несгибаемым характером.

Судьбы бывших рядовых военнопленных Первой мировой войны, выявленные в фондах ГААОСО, безусловно не могут считаться достаточным основанием для серьезной большой работы о феномене плена 1914-1918 гг. Однако, эти материалы способны значительно расширить представления профессиональных исследователей и любителей истории о том лихом времени.

Иван Клюс,
главный археограф отдела НСА,
использования и публикации архивных документов ГААОСО

Поделиться ссылкой:

---

1. Эрлихман В.В. Потери народонаселения в ХХ веке. Справочник. Москва: Русская панорама, 2004. С. 132. ↩

2. Абдрашитов Э.Е. Письма военнопленных Первой мировой войны как канал передачи информации // Вестник Томского государственного университета. История. 2012. № 3 (19). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/pisma-voennoplennyh-pervoy-mirovoy-voyny-kak-kanal-peredachi-informatsii ↩

3. Вторая конференция мира, 1907. Санкт-Петербург: типография В.Ф. Киршбаума, 1908. С. 123-125. ↩

4. Жданов Н. Русские военнопленные в Мировой войне 1914-1918 гг. Часть I, II и III. Москва: Военная типография Всероглавштаба, 1920. С. 31. ↩

5. Ушаков А.И., Федюк В.П. Корнилов. Москва: Молодая гвардия, 2012. С. 62-72. ↩

6. Министерство иностранных дел России в годы Первой мировой войны. Сборник документов. Тула: Аквариус, 2014. С. 629. ↩

7. Соколова В.А. Российское общество Красного Креста: 1867 — 1918 гг. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Санкт-Петербург: 2014. С. 219. ↩

8. Сейчас — столица Литвы, гор. Вильнюс. ↩

9. Сейчас находится на территории Белоруссии. ↩

10. ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 22020. Л. 17-18. ↩

11. ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 22021. Л. 126, 126 об. ↩

12. ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 74270. Л. 10 об. ↩

13. Ныне — гор. Модлин в Польше. ↩

14. Бахурин Ю.А. Фронт и тыл Великой войны. Москва: Издательство «Пятый Рим», 2019. С. 637-642. ↩

15. Возможно имеется ввиду гор. Хамельн, расположенный в Нижней Саксонии. ↩

16. Скорее всего имеется ввиду гор. Зольдау (Сольдау) в Восточной Пруссии. Теперь гор. Дзялдово на северо-востоке Польши. ↩

17. Сейчас польский гор. Гданьск, находится на побережье Балтийского моря. ↩

18. По всей видимости, бывший сослуживец А.М. Марченко вступил в силовые структуры, подчиненные польскому Совету регентства. Этот орган был создан после захвата Германией и Австро-Венгрией той части Польши, что на момент начала Первой мировой войны входила в состав Российской империи. Совет регентства полностью подчинялся оккупационным австро-германским властям. После поражения Германии орган стал инициатором создания независимой республики Польша. ↩

19. По другим листам дела установлено, что имеется ввиду гор. Франкфурт. ↩

20. ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 74270. Л. 19 об. — 21 об. ↩

21. Там же. Л. 11, 11 об. ↩